О прожитом с иронией. Часть третья. Александр Махнёв
знает того самого Сергея. Чуть запнувшись, ответил:
– Да. Я же говорю, когда-то служили вместе. В армии это было.
В прихожей послышался шум, скрипнула входная дверь. Старушка привстала, приложила руку к уху. Затем махнула рукой, улыбнулась.
– Алёна пришла, сейчас пить чай будем.
В дверях показалась симпатичная девушка.
– Антонина Митрофановна, здравствуйте.
Увидев незнакомого человека, ойкнула, прикрыла рот ладошкой.
– У нас гости?
– Гости, гости. Давай-ка, милая, чай поставь. Знаешь, это Серёжи товарищ, за чаем и познакомимся.
Тот первый день в родных стенах немного успокоил Корня, но он же дал серьёзную почву для размышлений. Из разговора за столом он понял: старушка, любезно пустившая в дом, родная бабушка Сергея Коренева, то есть его родственница.
Но почему он не знал о её существовании? Ответы были, и вроде они на поверхности: в три годика мог и не знать о бабушке, когда было шестнадцать, она здесь, вероятно, не жила, потому не видел и не знал о ней.
Но так ли это?
За столом разговор был абсолютно нейтральным. Сергей помалкивал, о себе что-то плёл, особо не задумываясь. Антонина Митрофановна также оказалась не очень разговорчивой. Выручала собеседников девушка, которая пришла вслед за Корнем. Она оказалась не только привлекательной, но и умницей, знала, о чём говорить и как разговаривать.
Серёге Алёна понравилась.
Корень долго гостевать не намеревался, то и дело поглядывая на часы, всем своим видом показывал, что дел по горло, и когда девушка, она медичкой была, сделав Митрофановне укол, собралась уходить, напросился проводить. При этом не забыл спросить разрешения вновь побывать в этом доме.
Антонина Митрофановна видела, спешат люди, и не возражала.
5
В девять утра Крот звонил бугру. Тот, ни о чём подельника не расспрашивая, велел пленника не трогать, мол, приеду сам допрошу.
Сам так сам. Баба с возу…
Крот повесил трубку телефона, не спеша двинулся на хазу[6]. По пути зашёл в магазин, затарился куревом, жрачкой и спиртным.
Приехал босс лишь к вечеру. Крот был пьян, Хром тоже навеселе, однако, поскольку телом крепче кореша, держался, но по разговору стало понятно – выпил немало.
Ток самыми гнусными словами обложил подельников, однако матерная песнь не помогла: Крот мало что понимал, был почти в отключке и, глупо улыбаясь, пялился на бугра, Хром хлопал глазами, но что-то ещё соображал.
Бугор брезгливо отвернулся от бандюг.
– Хром, сунь этого сучка в холодную воду, может, в себя придёт.
Пока Хром занимался Кротом, Ток вышел во двор, кликнул водителя. Как всегда, за рулём был Фреза. Вдвоём они подняли из подпола Грача. Тот едва стоял на ногах. Сгорбленный, лицо в крови, одежда порвана, руки связаны, к тому же без обуви. Этот человек на Серёгу Корня явно не был похож.
Ток вышел из себя:
– Да что вы с ним делали? Кто этот человек? Я спрашиваю, кто это?
И вновь мат-перемат. Кричи не кричи, оппонировать некому: Крот после водных процедур,
Воровской жаргон. Злачное место, жилище, притон.