Проклятые замки. Виктория Глигорова
что очень хотите кого-то научить рисовать?
– Я вообще не хочу вас учить рисовать, Каролина, – внезапно отбросил ее руку Марек. – Я считаю, что таким вещам научить невозможно – они идут прямиком из сердца. И если там пусто, то ничего и выйти не сможет. Это талант, дар: вы либо можете, либо нет. Посмотрите, – он постучал пальцами по холсту, – я объясняю вам, как сделать пропорциональный контур, но как только отпускаю вашу руку, все идет вкривь и вкось.
Каролина понимающе кивнула.
– Я знаю, что плохая ученица и неумеха. Я вообще сомневаюсь, что чему-то научусь в этой жизни, не только рисованию. Благодарю за честность! Вы не такой лицемер, как другие.
– Простите, – он испугался, – я не хотел вас обидеть, не понимаю, как это вырвалось.
– Не за что извиняться, вы сказали то, что думаете. Вот что, Марек – говорите мне «ты».
– Хорошо, Каролина.
– Я видела в театре некую картину, подписанную Мареком Г. Она называлась «Видение». Признаться, она так тронула меня, до глубины моего черствого сердца, что я чуть не разрыдалась посреди холла. Словно с меня счистили острым ножом внешнюю затверделость, и открылось нечто живое, пульсирующее. Я знаю, что это твоя картина: я поняла это, как только тебя увидела. Только ты мог ее нарисовать. Я даже смею думать, что ты рисовал именно меня.
– Почему тебя? – смутился Марек.
– Потому что так выглядит моя душа.
– Душа?
– Душа.
Она в порыве вскочила со стула и впилась поцелуем в его губы, схватившись за воротник его кафтана. Марек беспомощно замахал руками в воздухе, но скоро сдался, прижав ее голову к своей. Кафтан упал на немного пыльный пол; осталась только рубашка. Не разнимая поцелуя, они прошли несколько шагов и опустились на диван. Следом к кафтану полетела заколка из прически Каролины. Ее темные кудрявые волосы рассыпались по плечам. Марек спустил ниже рукава платья с и так глубоким декольте и принялся целовать ее шею. Она засмеялась, то ли от щекотки, то ли от переполнявших тело и душу эмоций. Но вдруг Каролина неожиданно для обоих грубо схватила его за волосы и оттолкнула от себя. Марек не был готов к полету вдоль дивана и слегка стукнулся о его мягкое ребро затылком. Он растерянно посмотрел в глаза Каролине. В них сквозили испуг и отчаяние. Она тяжело дышала; трясущимися руками натянула платье, как было, уронила голову в ладони и горько разрыдалась.
– Каролина?..
– Оставь меня, оставь! Ты такой же, как и Франтишек! Вы ничем друг друга не отличаетесь, только лица разные, я про всех вас!
– Кого – вас?
– Вас! Покупателей и соблазнителей девушек!
Марек вздохнул и легонько стукнул кулаком по дивану. Поведение Каролины его обескуражило и совсем запутало. Еще четверть часа назад она кокетничала и флиртовала с ним, теперь же обрушила на его голову упреки.
– Ты сначала выпытывал, насколько я распущена, а потом сам принялся за меня! Что, с такой уже не убудет, правда? Я все равно испорчена! – она продолжала плакать. – Я испорчена тем, что сплю с человеком, который мне отвратителен! И это почему-то моя вина, а не его, что он не видит, как я его ненавижу!
Марек