.
Гусенок совершенно растерялся, ему было очень страшно. Кругом падали собратья, а он все бежал по полю и не мог оторваться от земли. От ужаса он потерял направление и мчался прямо на выстрелы.
– Сынок! – кричал ему с неба отец, – мой Оскар, я здесь!
Но Гусенок ничего не слышал. И когда мать, молчаливая гордая Линна, резко снизившись, хлестнула ему по шее раскрытыми крыльями, он наконец-то повернул назад. В Линну попала всего одна дробина – прямо в заботливое сердце. Грагас вполне мог улететь. Его ждала теплая Сицилия, а дальше – щедрая долина Нила, но Линна умерла, и Грагас помчался вниз, потому что жизнь без нее была ему не нужна. Свою порцию стали он получил уже на земле, рядом с распластанным телом возлюбленной.
А Гусенку перебили крыло, и в испуге он долго метался в кустах, пока его не вытащил к ногам охотников ушастый добрый спаниель.
– Гляди, Вацлав, живой гусь! – толстый усатый человек осторожно вынул Гусенка из слюнявой пасти собаки, – э, да это молодой гусенок! Свернуть ему шею, панове?
– Нет нужды, Янек, – отозвались из темноты, – стаю целую набили. Отвези Юльке, пусть порадуется дочка. Поселишь его с курами – и всех делов…
– С курами нельзя, – возразил Янек, – да сочиню ему жилище. Живи покуда, голенастый.
Спаниель лизнул Гусенка в раненое крыло и доверительно шепнул мягким старческим голосом:
– Повезло тебе, птица. Юлька наша – золотая девочка.
На приусадебном дворе пана Янека все обитатели жили дружно. Несколько особняком держался черный надменный петух, но и он иногда высказывался:
– На твоем месте я бы не стал обольщаться, Гусенок. Тот факт, что наш пан сразу не свернул тебе шеи, ничего не значит. Вот увидишь, заколют тебя на Рождество или же оставят на следующую осень, чтобы жирка нагулял…
Спаниель сердито обрывал:
– Не городи чушь, гребешок! Скорее уж из тебя сварят похлебку, кур топтать давно ленишься…
Толстомордый кот лениво поддакивал петуху с заборного столба:
– Ты, пес, молчал бы. Еще с удовольствием закусишь косточками Гусенка.
Только вмешательство Юльки – худенькой малышки в пестрой косыночке – останавливало звериную свару.
– А ну, прекратите немедленно! Никого есть не будут. В магазине полно продуктов. Что еще за глупости?..
Гусенка удивляло сначала, что девочка понимает язык птиц и зверей, но потом кот разъяснил с почтением:
– Юлька наша – особенная. Сердце у нее – будто первый весенний цветок, и в нем полно теплого солнца…
В конце зимы пан Янек собрался подрезать Гусенку только что зажившее крыло, чтоб не убрался куда подальше весною. Но Юлька твердо его отстояла, хоть и лукавила, конечно:
– Не улетит он, папа! Крыло срослось неправильно, даже на забор вспорхнуть не может.
Янек постоял с ножницами в задумчивости, пока не вступилась мать Юльки – печальная пани Лена:
– Оставь гуся, Ян. Малышка его жалеет, – потом она присела перед девочкой, прижала ее головку в косынке к себе и залилась