Цифрогелион: Оператор Бездны. Исаак Вайнберг
и печальной школьницы, потерявшей брата, – это какая-то шутка…
– НАНИ?!?!? – выпучил глаза от яростного удивления Жека. Его изображение в этот момент резко приблизилось, взяв ближний план, и разрезалось по диагонали с хлёстким звуком. – ОН УБИЛ ЕЁ… РАДИ… ШУТКИ?!!
Несколько долгих секунд я наблюдал за тем, как желваки вспучиваются на массивной челюсти Жеки, пытающегося совладать со своими эмоциями. Но я-то знал – с аниме совладать почти невозможно…
– АРИИИИИИИГААААААТООООО!!!! – наконец взорвался он, разрывая на себе рубашку и раскидывая бугрящиеся стальными мышцами руки в до предела гипертрофированной ярости.
В воздух взмыли куски асфальта и угловатые языки пламени: Жека рванул вслед за машиной.
Вот он настигает её, переворачивает, вырывает дверь и рывком вытягивает из салона и без того настрадавшегося сегодня водилу.
Камера снова берёт ближний план: Безумное, кровожадное лицо Жеки, застывшее в зверином оскале, появляется в проёме разрываемого пополам тела водилы…
Дальний план: Жека стоит у перевёрнутой машины, держа в руках половины разорванного по вертикали тела. Ничего не происходит примерно десять секунд – словно я смотрю на фотографию, но потом, из разрыва с шипением ударяет водопад кровищи. Она заливает Жеку, заливает машину, заливает дорогу, заливает всё.
Наконец он бросает обескровленные половины тела бедолаги на землю. Средний план, и ещё с минуту я наблюдаю, как Жека быстро, но глубоко, дышит, смотря перед собой слепым от ярости взглядом. Его лицо в крови… Брутальная месть свершилась…
Сцена меняется. Мы с Жекой идём по дороге. Город уже совсем близко. Почему-то кровищи на нём теперь тоже больше нет, а разорванная рубашка уже нихуя не разорванная. Видимо, для аниме подобная ситуация – разновидность нормы.
– Ты закричал "Аригато", как ёбаный Наруто, – заметил я. – Что это вообще значит?
– Вроде бы "спасибо", – как-то отстранённое ответил Жека. – И Наруто так не кричал.
– Я думал, что Наруто – это любой злобный хуй в аниме. Типа нарицательное такое…
– Я убил человека… – прошептал Жека. Казалось, он меня не слушал…
– Ты убил картинку, ёбт, – успокоил его я. – Он же ж рисованный…
– Нельзя делить людей на нарисованных и нет! – Жека остановился и вонзил в меня взгляд, яростно стиснув кулаки. – Это расизм!
– Эмм… Ладно, – согласился я, вспомнив, как минуту назад он разорвал пополам человека. – Но он был убийцей. Он убил Мисаки-тян… А ведь я… я любил её…
Теперь пришло время сжаться моим кулакам. Я не должен заплакать…
– Ты… Ты любил её? – глаза Жеки залились печальным коктейлем из половинки удивления и двойной порции сострадания…
– В некотором смысле… – кивнул я. – Но не будем об этом, а то я заплачу. Давай лучше пойдём в город, найдём кабак и нахуяримся в сопли?
– А это хорошая идея, друг! – засмеялся Жека.
Я тоже засмеялся. Мы подпрыгнули в воздух и звонко дали друг другу пять.
Стоп-кадр.