Карета шестнадцать!. Виктория Романова
было разжаловано до простого «линейка», от которого так и веяло скукой.
Как Вика ни старалась, за ночь так и не удалось придумать ничего, что могло бы затмить глаз на пол-лица от укуса пчелы. Даже бабушкины розы уже не казались такими впечатляющими – наверняка кто-нибудь придет с похожими. А вот с огромным глазом не придет больше никто, кроме Вики. Мысль об этом делала предвкушение кислым, как недозрелые яблоки из бабушкиного сада.
Бант на первое сентября был белым, как и планировалось, фартук тоже, а форма – коричневой. Все вдруг стало из праздничного совсем обычным, а портфель, который мама с папой купили Вике в подарок, пока она была у бабушки, – и вовсе дурацким. Коричневый, как и форма, с желтым утенком сбоку. Разве родители не понимали, что утенок может быть на портфеле только у малышей, которым дашь ручку – они чернил налопаются от усердия. А вот клоун с азбукой, например, другое дело – сразу ясно, что человек взрослый и идет в школу, учить буквы.
В довершении всего цветы в руках были самыми обычными – мама купила букет в первом попавшемся киоске. Настроение же у Вики – мрачным до такой степени, что первое сентября в этом году хотелось вовсе отменить. Желательно всем, но всем не отменишь, это было ясно. Тогда девочка задумалась: может, попросить у мамы этот год все же подождать и попробовать в следующем? Не может же пчела второй раз укусить ее прямо в глаз, а значит, другое первое сентября будет всяко лучше, чем это. Но мама лишь улыбнулась и, казалось, даже не обратила внимания на позорный след проигранной борьбы с пчелой. Портить маме первое сентября было жалко, пришлось идти.
К Викиному удивлению, на линейке все смотрели не на нее, а на ведущего, который говорил что-то про свет знаний; многие зевали, еще не привыкнув к тому, что лето позади и вставать теперь придется засветло; некоторые высматривали «своего» учителя – им дали важное задание: в нужный момент подарить букет. Напротив выстроились десятиклассники, тоже в фартуках и коричневой форме. Вика вглядывалась в их ряды, стараясь найти кого-нибудь, кому тоже не повезло перед первым сентября. Увы, ни одного опухшего глаза или хотя бы, скажем, носа. Даже жалкого фингала не удалось обнаружить!
Среди сорока одного ученика – столько было в Викином классе – тоже не нашлось никого, кто бы переплюнул Вику. Парочка – со сбитыми коленками, некоторые – с обгоревшими носами, несколько девочек – с растрепанными косами. С фингалом или опухшим лицом – никого. На урок Вика не шла. Плелась.
Первое впечатление обо всех одноклассниках сложилось горькое – ни одна душа не могла разделить Викиных страданий! Стоило сконцентрироваться на чем-то еще, кроме пристального изучения других на предмет возможных боевых ранений. Все оказались такими разными – высокими, низкими, худыми и полными, что сложно было выбрать признак, чтобы отличать детей доброжелательных от неприветливых. Ну или тех, с кем неплохо бы подружиться, от тех, с кем точно никакой каши не сваришь. От мыслей про кашу снова стало немного грустно – сколько Вика съела той несчастной овсянки, чтобы