Декабристы. Леонид Зорин
Это неправда.
Пестель. Уж год и более того ты не отвечал на письма мои, ни на словесные поручения, кои я слал через Поджио.
Муравьев. Я все тот же. И ты все так же мне близок. Но что таить, не про все мы мыслим сходно. Излишних же споров я не хотел.
Пестель. Ты не был на общей встрече, потому я здесь.
Муравьев. Сказывают, вы достигли согласия.
Пестель. Ты знаешь сам, согласие, достигнутое без тебя, не есть согласие.
Муравьев. Пестель, моего согласия не будет.
Пестель. Я это предвидел.
Муравьев. Ты предложил свести два Общества в одно, решая дело большинством. Но мы ведь оба знаем: Юг – это ты, а Север – каждый сам по себе.
Пестель. Не я тому виною.
Муравьев. Тебе слишком было бы легко навязывать свою волю. А ты еще требуешь слепого повиновения.
Пестель. Требую не я, но дело.
Муравьев. Я никогда не соглашусь повиноваться слепо, когда решение будет противно моей совести.
Пауза.
Пестель (ходит по комнате). Вид Рылеева поразил меня. Худ, бледен, все время в ажитации. Он здоров ли?
Муравьев. Не знаю. Впрочем, он часто жалуется на сердце.
Пестель (с невеселой улыбкой). В этом холодном городе слишком живут сердцем.
Муравьев. Тебя это смешит?
Пестель (с неожиданной горечью). О, если бы! Когда-то я сказал Пушкину: «Mon coeur est materialiste, mais ma raison s'y refuse»[2].
Муравьев. Стало быть, твой разум страстней твоего сердца?
Пестель (пожав плечами). Пушкина это не удивило.
Муравьев (ревниво). Что ж, потому вы и были дружны.
Пестель. Да, и убежден, он должен был стать нашим. Боялись его невоздержанности, его пыла, а говорили, что хотят сберечь его для России. Один бог знает, что тут было правдой.
Муравьев. Они были правы, Пестель. У Пушкина иная стезя.
Пестель (после паузы). Я повстречал Блудова в Павловске. Он стал очень рассудительный господин и все внушал мне, что либерализм российский есть форма безделья. Наместо того чтоб возводить дом, либералы-де все болтают, каков он должен быть. (Голосом Блудова.) «Дело надобно делать, господа!»
Муравьев. Право, мы стали безмерно нетерпимы. Всякий волен иметь свое суждение.
Пестель (помедлив). Как мыслишь ты развитие событий?
Муравьев. Nous commençerons absolument par la propagande[3].
Пестель (резко). Par la propagande! De nouveau – la propagande![4]
Муравьев. Как закончу конституцию, так и буду ее распускать повсюду как бы произведение неизвестного, и принимать станем всех, кто будет на нее согласен.
Пестель. Ты очень кстати вспомнил о согласии. Конституция твоя, Никита Михайлович, не соединяет нас, а разводит. Как, впрочем, и всю Россию.
Муравьев. Не слишком ли ты грозно судишь, Павел Иваныч?
Пестель. Выслушай меня. Все граждане равны перед законом.
Муравьев. То же говорю и я.
Пестель. Говоришь, но не боле. (С усмешкой.) Высокие слова до сей поры наше главное
«Сердцем я материалист, но мой разум этому противится»
Мы начнем с пропаганды
С пропаганды! Опять с пропаганды!