Бочка но-шпы и ложка яда. Татьяна Полякова
выпрашивали у него песни, звукозаписывающие студии рвали на части, а он на пути к вершине славы внезапно утонул в ванне. Сел в холодную воду с желанием протрезветь, но вместо этого уснул и захлебнулся. Я в то время находилась в Милане и не могла при всем желании вытащить его из ванны. Знал бы он, какая слава ждала его впереди, поостерегся бы трезветь подобным образом и просто вставал бы под холодный душ.
Похоронив мужа, я, порывшись в его бумагах, обнаружила еще семь очень неплохих мелодий. Я продала их с большой для себя выгодой и вернулась на родину, решив, что в Италии, по большому счету, делать мне нечего.
Родина встретила меня ласково: вдова известного итальянского композитора и сама почти певица. При желании я бы могла сделать неплохую карьеру, но желания у меня не было. Я искала спутника жизни и мечтала о женском счастье (сказать по правде, нашу жизнь с первым мужем назвать счастливой можно было лишь в приступе белой горячки).
Претендентов на мою руку и сердце было множество, но как-то не верилось, что кто-то из них в самом деле меня осчастливит. Одних интересовали мои деньги, других неземная красота. И те и другие намеревались попользоваться, а мне хотелось, чтобы меня носили на руках.
Вот тут-то и появился Костас, его привел ко мне в гости один мой знакомый поэт. Костас уничтожил все продуктовые запасы в моем холодильнике и между делом научил меня смешивать краски. Я была ему благодарна и вскоре вышла за него замуж. Потом он сделался знаменит, запил и умер, а я вновь задумалась о женском счастье.
К тому моменту я была очень богатой женщиной и мне следовало соблюдать осторожность, потому что аферистов, как известно, пруд пруди, а мы настолько беспомощны, когда речь заходит о чувствах… Многие кандидатуры были с негодованием отвергнуты мною. Бизнесмены и политики меня пугали, душа стремилась к людям творческим, и тут Борис Петрович Артемьев попал под колеса моей машины.
Произошло это поздней осенью в десять часов вечера. Фонари в переулке отсутствовали, а Борис Петрович игнорировал светофор и к тому же переходил дорогу в неположенном месте. В результате заметила я его слишком поздно. Я затормозила, отчаянно взвизгнув. Он метнулся, точно испуганный заяц, но все равно его бедро пришло в соприкосновение с крылом моей машины. Он рухнул на асфальт. Я выскочила из машины. Борис Петрович стонал, но в больницу ехать отказался наотрез. В результате я привезла его к себе, где мы и познакомились.
Борис влюбился в меня с первого взгляда. По крайней мере, он не раз заявлял об этом в своих многочисленных интервью. Не берусь утверждать, но точно помню, что мою квартиру после происшествия в переулке он покидал крайне неохотно, ближе к вечеру следующего дня. За это время он успел трижды покушать, принять ванну, выспаться и рассказать мне историю своей жизни. В ней было много страданий и завистников. Я прониклась сочувствием, тем более что Борис Петрович без конца потирал поврежденное бедро и морщился. Через день он пришел опять, сообщив, что обнаружил