Эммануэль. Антидева. Эммануэль Арсан
от вас героизма.
– Род людской?
– Да эти самые – аминокислотные, бывшие амебы, бывшие долгопяты, эти черт их знает кто такие! Животные? Позвоночные? Млекопитающие? Приматы? Человекообразные? Homo? Homo sapiens?[6] Сколько ненужных ярлыков! Род людской ждет человека, которому подвластно пространство и время, человека безграничных возможностей и гениальных идей, человека со многими телами и единым духом, человека-творца, человека, способного менять людей и одновременно страдать за людей, истекать кровью за людей, за их ошибки и тайны. Вы не хотите ему помочь?
– Я помогу ему, если сниму шорты?
– Не думаете же вы, что ему по нраву поощрение иллюзий, фобий, обмана, то есть – целомудрия?
– А вы и правда считаете, что для будущего и прошлого имеет значение, покажу я соседям свой лобок или нет?
– Будущее зависит от вашего воображения и смелости. Не от вашей преданности традициям. То, что было мудростью для пещерных людей, для нас может оказаться глупостью. Мы говорим о целомудрии: является ли оно истинной добродетелью, считалось ли оно ценностью во все времена? Или когда-то его расценивали как безделицу? Откровенно говоря, нет в нем ничего особенного: раньше оно ассоциировалось со здравомыслием, со смекалкой и даже со спасением; теперь оно ассоциируется с притворством, софизмом, бессмыслицей, абсурдом, подделкой, болотом, извращением, беззаконием…
– Вы отлично знаете, что я вовсе не целомудренна, так что ваши упреки мне льстят. Но стоит ли относиться ко всему этому так серьезно?
– Человек боролся с дикой природой, его царапал колючий кустарник, и держали в своем плену густые лианы. Он боялся когтей и клыков лесных зверей, карабкался на деревья, прыгал со скал, катался по земле среди иголок и острых камней вместо того, чтобы проводить время с женой, ласкать ее в глубине какой-нибудь влажной соляной пещеры. Первый, кто задумался о предохранении органа, от которого зависит жизнь потомства и численность населения Земли, оказал человеческому роду большую услугу. Если бы предосторожность не превратилась в этический закон, в прелестный очаровательный ритуал, кто знает, удалось бы человеку стать хозяином мира? То, что теперь воспринимается как ханжество, было следствием биологического ясновидения, инициативой, необходимой для дальнейшей эволюции. То есть с точки зрения морали это был настоящий подарок человечеству.
Марио садится напротив Эммануэль.
– Точно так же человечество вымерло бы от холода, если бы не изобрели одежду.
Он одергивает рубашку, которая стала слегка влажной от пота.
– Сейчас уже не времена динозавров, ледники растаяли. Но мы продолжаем одеваться, ведь голыми ходить неприлично!
Он трагически вздыхает.
– Мы сидим в бархатных креслах, ходим по аккуратным газонам. У наших домашних животных нет клыков и огнедышащих пастей. Но мы все еще боимся собственных половых органов. Роль члена сыграна, его значение забыто, теперь наша священная ценность – трусы. Вы еще спрашиваете у меня, почему
Человек? Человек разумный?