Все реки петляют. От Альбиона до Ямайки. Сергей Калашников
обедать, юнги, – подтвердил мою догадку второй из матросов, работавших здесь же. Мы вернули на прежнее место ведро и швабру и уже под палубой проследовали вперед в область подвесных коек, где получили по миске каши с кусочками мяса. Деревянные ложки нам вручил дяденька с передником, тот, что носил котелок в каюту с неизвестным… пассажиром, наверное. Кок, значится, этот дядечка.
– Не потеряйте, – мрачновато напутствовал он, – других не дам, – от него настолько отчетливо пахло дымом, словно его только что коптили горячим копчением.
Со своими порциями мы управились быстро, как и другие трое едоков. Ложки облизали и убрали за пазухи тужурок. Кок как раз по оловянным кружкам какое-то пойло разливал, так его один из взрослых поправил в том смысле, что этим шкертам – он кивнул на нас с Мэри – и половины хватит. Я свою хозяюшку успел одернуть, чтобы не возникала по поводу дискриминации по возрастному признаку, а подружка наша свою порцию лихо опрокинула и заглотила громким лошадиным глотком. Но никак этого не прокомментировала. А дети – народ простодушный. Что крестьяне, то и обезьяне. Софочка с таким же заглатыванием неведомого пойла отстала секунды на полторы-две. Потом эти засранки пучили друг на друга глаза и хватали ртами воздух. Если память меня не подводит, в кружках содержался ром отвратительного качества и омерзительной крепости.
– Им и половины чересчур, – констатировал кок. – Повесьте-ка пару коек и складывайте пацанов отсыпаться.
Матросы быстренько наладили пару парусиновых гамаков, на которые самым бесцеремонным образом закинули наши с Мэри теряющие осмысленность тушки.
– Накормили шкиперову дочку? – спросил появившийся со стороны люка Хокинс.
– Эм! – отозвался кок.
– Ы! – вступил в беседу один из матросов.
– От всей души, – «объяснил» третий. – Так налопались, что от сытости сразу в койки попадали, – второй хранил молчание, делая вид, что его тут не было.
Взором Сонечки я еще видел, как плотник обводит глазами оловянные кружки на столе, как мысленно их пересчитывает и нюхает, а потом веки захлопнулись, и слух перестал работать.
Проснулись мы с Мэри на кровати в капитанской каюте. Папа склонился над бумагами, лежащими на столе, и измерял там что-то циркулем. Но пробуждение маленьких нас заметил сразу.
– Переоденьтесь самими собой и приходите ужинать, – распорядился он и вернулся к работе.
Конечно, мы быстро оделись в шелка и вернулись – здесь уже заканчивал сервировку не кок, а один из матросов.
– Что, ошиблись с ромом? – спросил отец, когда за нашим кормильцем закрылась дверь.
Мы с Мэри смущенно кивнули.
– Ладно. Теперь все всё про вас знают и больше выпивки не предложат. Кок чего-то травяного заварил. Или из листьев. Вот в этом кувшине, – показал он на узкогорлый керамический сосуд. Ешьте, пока не остыло. А потом я научу вас правильно зажигать и гасить фонарь. Огонь-то высекать умеете?
Мы с Софочкой помотали головой, а наша горничная