Я смерть. Григорий М. Кантор
правило соответствующего отношения в зависимости от принадлежности качества другого к одному или другому своему полюсу (“противоположности”), становясь по само собой разумеющимся обстоятельствам невнимательным или, наоборот, подобострастным, или снисходительным, вкрадчивым, или брезгливым.
Относительная инверсия (нарочито пренебрежительное отношение к “превосходящему” тебя или покровительственно-снисходительное, “на равных”, заигрывание с “убогим”) – особенно беспомощна, отвратительна, являясь воплощением чистого зла.
Хороший (добрый) или плохой (злой) другой? Вообще или лично для тебя? Тебя или другого тебя?
Хорошим он может быть вообще. Полезным для тебя, точнее, для другого тебя. Хорошим (вообще) бывает другой для тебя.
Как правило, другой редко кардинально меняет свою судьбу (подобно мифическому праотцу-патриарху или “просветленному”). Его судьба (колея) определена с начало до конца его времен.
Даже если другой вдруг откажется от всех своих “богатств” или станет юродивым, как мы можем знать, не в тягостной ли депрессии пребывает он, будучи в поиске свежих ощущений, и не симулирует ли он сумасшествие c целью облегчения духовных (нравственных) страданий? Где прямое доказательство его невинности?
И, в конечном счете, для чего тебе, вообще, выглядывание невинности в другом?
Очевидно, для того, чтобы прекратить ориентироваться в мире других по мнимым ценностям (“качествам”) и различать “полезность” (для другого себя) и настоящее благо (истинную полезность) в Духе себя.
Любая индивидуальная судьба (брейнсторм) другого по определению неизменна. И она не является результатом “причинно-следственных” событий в жизни индивидуума (другого). Все события сцеплены изначально с друг другом под видом отношения причина-следствие. Однако единственная причина судьбы – не в ней самой, не в другом, она вовне – в обслуживающей ее смерти (“вине”).
Ты остаешься восприимчив лишь к степени невинности в другом, причем это “качество” по рангу превосходит пару добра и зла, которая в основном сводится к полезности и (или) бесполезности (другого) в мире природы (выживания).
Но, в конечном счете, выясняется, что выживать тебе тут бесконечно – никак не возможно и, главное, незачем – по причине (“вине”) смерти, или ужаса привязанности к элементарной самости, который всегда, основательно – тут уже, циклично пробивается ключом самой жизни, осаживая в тебе самом трансцендентальным хлыстом (смертности) и разом в мыслях вслух порождая иллюзию времени (мира плоти).
Учащаясь в совпадении с абсолютно невинным сущим в себе, уже в самой жизни (экзистенции), ты становишься тем судьей, который дает презумпцию “невинности” всякому другому, амнистируя его не только по (минимальному) праву на жизнь (быть “в живых”), но и в максимальном пределе – вплоть до полного оправдания, абсолютной “невиновности” его, ведь, еще раз, – нет никакой внутренней причины (“вины”) в судьбе (брейнсторме)