Америка против Китая. Поднебесная сосредотачивается на фоне пандемии. Юрий Тавровский
вязанному с нами как десятилетиями взаимодействия в прошлом, так и сходством судеб в настоящем и будущем.
Еще в начале 1990-х годов Дэн Сяопин определил стратегический курс Поднебесной, который в дальнейшем получил сокращенное название «Стратегия 24 иероглифов» (таогуан янхуэй:
• хладнокровно наблюдать;
• укреплять расшатанные позиции;
• проявлять выдержку и справляться с трудностями;
• держаться в тени и стараться ничем не проявлять себя;
• быть в состоянии защищать свои собственные взгляды;
• ни в коем случае не лезть вперед, на первое место, делать что-то реальное).
Завету архитектора «реформ и открытости» следовали его наследники – Цзян Цзэминь и Ху Цзиньтао, однако экономические успехи Китая все труднее было «держать в тени». Уже в первые годы нового тысячелетия тревога зазвучала сначала в закрытых материалах спецслужб, «мозговых центров», Государственного департамента. Затем появились монографии солидных ученых и публикации о «китайской угрозе» в СМИ США, других стран Запада. Смысл претензий можно выразить следующим образом: «Мы так не договаривались». Действительно, предоставленный в конце 70-х годов «статус наибольшего благоприятствования» должен был ускорить перевод Китая на путь либеральной экономики и привить ему западные политические ценности. Еще важнее было повысить стратегический потенциал Китая, чтобы на его основе создать противовес Советскому Союзу.
Возвышение Китая до равных с Западом позиций, хотя бы только в экономике, не входила в планы глобальных политических игр.
Использовав опасения Мао Цзэдуна относительно возможности мощного удара Советского Союза после пограничных столкновений в 1969 году, США удалось запустить процесс включения Пекина в направленную против Москвы глобальную военно-политическую систему. В 1971 году американские игроки в пинг-понг неожиданно получили приглашение в Пекин, провели серию дружеских матчей и были приняты премьером Чжоу Эньлаем, ранее не замеченном в любви к настольному теннису. Заядлым теннисистом не были ни советник по национальной безопасности США Генри Киссинджер, ни президент Ричард Никсон, ни тем более престарелый председатель Мао Цзэдун. Однако именно благодаря незатейливому пинг-понгу все эти крупные игроки в изощренные политические игры смогли встретиться. В результате китайско-американские отношения встали на путь сближения. Этот процесс достиг кульминации после восстановления американо-китайских дипломатических отношений в конце 1978 года, поездки Дэн Сяопина по США в начале 1979 года и последовавшего вскоре после этого вторжения китайской армии во Вьетнам.
Успехи начатой Дэн Сяопином политики «реформ и открытости» были достигнуты при активной поддержке Западом своего нового партнера. Скорее всего, синергия плановой и рыночной экономики давала бы неплохие результаты и без доступа к внешним капиталам, технологиям и рынкам. Но «попутный ветер» с Запада обеспечил ускорение. Китай был включен в глобальные производственные и торговые «цепочки», Поднебесная превратилась в «мастерскую мира». Однако ее феноменальные экономические успехи ускорили деиндустриализацию США, Японии и других стран Запада.
С начала нового тысячелетия все громче стали звучать советы западных экспертов повысить курс юаня с очевидной целью снизить конкурентоспособность дешевой китайской экспортной продукции. Вскоре советы переросли в официальные требования представителей США. Трезво оценивая возможные последствия открытого неповиновения и понимая свою зависимость от западных рынков, Пекин постепенно повышал курс юаня (8,28 юаней за доллар в 1994 году, 6,22 за доллар в 2014 году). Но Вашингтону хотелось ревальвации быстрой и масштабной – сразу на 20–40 %.
Именно за счет подобной ревальвации был нанесен смертельный удар по японской иене. В 1985 году после нескольких лет советов, уговоров и «выкручивания рук» Токио вынудили подписать «соглашение отеля Плаза» и в течение пары лет поднять курс иены почти в два раза. Следствием стало падение экспорта, сворачивание «японского чуда» и устранение опасного для США конкурента. Пекин не пошел на резкое повышение курса юаня. Ведь это неизбежно повлекло бы «большой скачок назад» – снижение конкурентоспособности китайских товаров, сворачивание многих производств, рост безработицы, социальную нестабильность и непредсказуемые политические потрясения.
Мощным раздражителем стало поведение Пекина во время мирового финансового кризиса 2008–2009 годов. Китайцы не стали вслед за «цивилизованным Западом» спасать в первую очередь крупные банки, которые полученную от государства помощь использовали не на поддержку реального сектора, а на финансовые махинации и вклады в офшоры. Вместо этого по приказу руководства КПК, контролирующего главные банки страны, огромные дотации пошли на счета предприятий реального сектора. Именно тогда началось строительство сети высокоскоростных железных дорог (ВСМ), автомобильных магистралей, административных зданий, жилья. Экономика Китая продолжала развиваться и не скатилась ни в стагнацию, ни в рецессию.
Американцы сделали последнюю попытку договориться «по-хорошему» в ноябре 2009 года. В противостоянии