Сын Зевса. В глуби веков. Герой Саламина. Любовь Воронкова
прошу, не разрушайте дом Пиндара, – сказал Александр, – и не трогайте его родных. Это был великий поэт!..
Судьи записали его просьбу.
Постановление было принято единогласно и безоговорочно.
И тогда началось великое разорение древнего города.
Всех фиванцев, оставшихся в живых, вывели в лагерь. Они шли длинной вереницей, сопровождаемые вооруженными отрядами. Шли молча, с поникшими головами, потерявшие все – родину, свободу, честь. Шли старики, еле передвигавшие ноги. Шли раненые воины, потерявшие оружие. Шли девушки, помертвевшие от страха. Шли женщины с детьми на руках. Шли дети, цепляясь за одежды своих матерей. Шли гордо, угрюмо. Лишь изредка, переступая в последний раз высокий порог родных ворот, какая-нибудь женщина вскрикивала, не в силах сдержать рыдания. Но пощады и прощения не просил никто.
Александр смотрел, как шли пленные. Они будто не видели царя. В его власти было защитить их. Но они знали, что македонянин их защищать не будет.
Лишь один пленный фиванец, седой Клеад, вдруг остановился перед царем:
– Дозволь мне обратиться к тебе!
– Говори.
– Царь! Фиванцы не так виноваты перед тобой, как наказаны. Фиванцы отложились не от тебя – нам сказали, что ты убит, – а от твоих наследников. Виноваты они в легковерии, а не в измене. За эту вину, однако, они уже понесли наказание – их молодежь истреблена. Теперь остались лишь толпы стариков и женщин, бессильных и безвредных, которые к тому же перенесли столько насилий и оскорблений, что никогда не приходилось им терпеть ничего более горького. И я, Клеад, прошу теперь уже не за граждан, которых осталось так мало, а за невинную родную землю и за город, который порождал не только мужей, но и богов!
Увидев, что Александр нахмурился, Клеад продолжал с еще большей горячностью:
– А лично тебя, царь, я, Клеад, заклинаю – вспомни о твоих религиозных связях с Фивами. Ведь в Фивах рожден Геракл, от которого ведет начало твой род эакидов. В Фивах же провел свое детство твой отец Филипп! Поэтому я, Клеад, прошу тебя, царь, пощади город, который некоторых твоих предков почитает как богов, а других, воспитанных здесь, видел великими царями!
Больше ему не дали говорить. Военачальники, осудившие город, приказали отогнать Клеада. И он пошел, тяжело вздохнув, вслед за своими фиванцами, обреченными на рабство.
С Фивами поступили так, как решили судьи. К стенам подвели тараны, их гулкие равномерные удары слышны были далеко. Их слышали и пленные фиванцы – эти удары били их прямо по сердцу. С грохотом рушились древние стены, красная и желтая пыль стояла над городом. Победители разваливали дома, грабили имущество богатых горожан, нагружали телеги всяким добром и вывозили в лагерь.
Не так много понадобилось времени войску, чтобы разрушить город и сровнять его с землей. Александр пришел взглянуть на его развалины. Груды камня и разбитого кирпича лежали перед ним. И всюду стояла страшная, глухая тишина.
Где же они теперь, те, которые кричали вчера, что отомстят за позор Херонеи? Где они, которые,