Дневной поезд, или Все ангелы были людьми. Леонид Бежин
которая, впрочем, на лице продержалась недолго.
– Прошу прощения, как вас зовут?
– Я же сказал, Герман Прохорович.
Тут она не удержалась от смешка.
– Не сочетается.
– Что не сочетается?
– Имя и отчество. Имя у вас такое… ну, изысканное, даже оперное, от Большого театра, а отчество совсем простое – от Прохора-плотника.
– Отец мой учудил и дал мне такое имя, хотя сам был Прохором. Захотел, чтобы у меня имя было покрасивше. А на полке у него пылился том Гейне, который он сроду не брал в руки и поэтому считал, что имя Гейне не Генрих, а Герман. Тут же приспичило ему. Ага, Герман. Понравилось. Вот он и влепил мне в метрику Германа. Студенты же прозвали меня Герман Второй, поскольку я каждому второму из них ставлю двойки.
– А какие лекции вы им читаете?
– Историю религиозных идей и представлений. Если проще, религиоведение. Так мой курс обозначен в программах. Но читаю его на философском факультете, по кафедре истории философии. Самостоятельная кафедра подобной направленности у нас не предусмотрена.
– Как интересно! Я бы охотно прослушала ваш курс. А меня вот зовут Капа. – Она опустила глаза в знак того, что ничего иного и более интересного сказать о себе не может.
– Это что же за имя такое странное?
– Не более странное, чем ваш Герман. Капа – уменьшительное от имени Капитолина. Между прочим, мне сегодня чертовски повезло. – Капитолина постаралась придать своему лицу выражение, соответствовавшее степени ее везения. – Знаете, кого я близко-близко увидела на платформе? Вот так же, как вас, и даже еще ближе? Самого англицкого принца Гамлета.
– А-а, надо полагать, Смоктуновского. Только он датский принц. В Англию предпочитал особо не соваться.
– Да-да, Смок… Смокту… все время забываю его фамилию. И он на меня так посмотрел… так посмотрел… – Она поднесла к лицу ладони, чтобы остудить полыхнувшие жаром щеки.
– Ну, теперь вас наверняка пригласят в актрисы… – посулил он с благодушной уверенностью, которая ему ничего не стоила, поскольку не налагала ни малейшей ответственности за его обещания.
Но Капитолина (Капа) на его посулы не очень-то поддалась.
– Вот еще! Больно надо. Вот в костюмерши я бы пошла. Я безумно люблю шить. Наверное, я вся в отца. Он у меня сам ткацкие станки делает, а ткацкий станок – это такая красота. Все наши соседи по Одинцову только ахают. Вы, к примеру, знаете, что такое притужальник, вставленный в навой? А отец мой знает. Он все детали станка изготовляет своими руками и только одну, самую сложную… не помню, как называется… выписывает из Швеции. А, вспомнила… заказывает бердо – такой гребешок с дырочками для нитей. Он шьет на своих станках как настоящая швея. Нам ничего из одежды не приходится покупать. Экономия! И меня, бестолковую, научил шить. Выдрессировал, как мартышку. Однако я тут с вами разболталась – не в том смысле, что я вся разболтанная, а в том, что разговорилась. Посему здрасьте – в том смысле, что прощайте. Еще свидимся.
Капитолина церемонно попрощалась с ним за руку, тем самым