Окаянные дни. Иван Бунин
«Совет» их весьма боится; глава – Бармаш, вполне сумасшедший кавказец.
В Севастополе «атаман» матросов – некто Ривкин, аршин ростом, клоками борода; участвовал во многих ограблениях и убийствах; «нежнейшей души человек».
Очень многие всегда делают теперь вид, что будто имеют такие сведения, которых ни у кого нет.
В кофейне Филиппова видели будто бы Адрианова, бывшего московского градоначальника. Он будто бы один из главнейших тайных советников в «Совете рабочих депутатов».
25 февраля
Юрка Саблин, – командующий войсками! Двадцатилетний мальчишка, специалист по кэк-уоку, конфектно-хорошенький…
Слух: союзники – теперь уж союзники! – вошли в соглашение с немцами, поручили им навести порядок в России.
Опять какая-то манифестация, знамена, плакаты, музыка – и кто в лес, кто по дрова, в сотни глоток:
– Вставай, подымайся, рабочай народ!
Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские.
Римляне ставили на лица своих каторжников клейма: «Cave furem»[1]. На эти лица ничего не надо ставить, – и без всякого клейма все видно.
И при чем тут «Марсельеза», гимн тех самых французов, которым только что изменили самым подлым образом!
26 февраля
Не то мужик, не то рабочий вслух разбирает на углу Поварской объявление о газете «Вечерний Час», читает имена сотрудников. Прочитал и сказал:
– Все одна сволочь. Прославились!
Из редакции «Русских Ведомостей»: Троцкий немецкий шпион, был сыщиком при нижегородском охранном отделении. Это опубликовал в «Правде» Стучка, по злобе на Троцкого.
27 февраля
Опять праздник – годовщина революции. Но народу нигде нет, и вовсе не потому, что опять нынче зима и метель. Просто уже надоедает.
Какая-то дикая и жуткая ерунда: у нас весь день сам собой звонит, не умолкая, телефон и из него сыплется огонь.
«Разбегаются! Карахан назначен послом в Константинополь, Каменев – в Берлин…»
Читали статейку Ленина. Ничтожная и жульническая – то интернационал, то «русский национальный подъем».
28 февраля
Опять зима. Много снегу, солнечно, стекла домов блестят. Вести со Сретенки – немецкие солдаты заняли Спасские казармы.
В Петербург будто бы вошел немецкий корпус. Завтра декрет о денационализации банков. Думаю, что опять-таки это все сами большевики нас дурачат.
А телефон и нынче звонит – трещит, звенит и сыплет красные огненные искры!
1 марта
Вечер у Ш.
Идя к нему, видели адвоката Т. Подъехал к своему дому на красной лошади. Приостановились, поздоровались. Бодр, говорит, что большевики заняты сейчас одним: «награбить как можно больше денег, так как сами отлично знают, что царствию их конец».
У Ш., кроме нас, Д. и Грузинский.
Грузинскому рассказывал в трамвае солдат: «Хожу без работы, пошел в совет депутатов просить места – мест,
Осторожно: вор