Ангел Z. Повесть неотправленных голосовых. Макс Байкалов
это, видимо, уже у меня дома, когда мы приехали, выпили еще зачем-то вина и я снял с нее трусы. Я стал ей отлизывать, посадил ее себе на лицо. Она сначала этого хотела, а потом, видимо, остатками сознания поняла две вещи. Что я пьян гораздо больше, чем казалось ей в баре. И, похоже, она поняла, что я делаю куннилингус не ей. Что это вообще не куннилингус – это плач. По другой женщине, по моей большой любви, бросившей меня, предавшей меня. Поняла, что происходящее со мной не имеет к ней никакого отношения.
Когда она трижды сказала, что хочет уехать, я оторвался от ее вагины, вызвал ей такси, посадил в машину. Она уехала, а я не взял даже ее телефон, не запомнил адрес, куда я заказал такси. Это было мне совершенно не нужно.
А вот она, видимо, была мне нужна. Почему-то же Пространство послало ее в эту ночь, когда я просто хотел пить и плакать об ушедшей любви. Она и стала моим плачем. И когда я проснулся сегодня утром, мучимый жутким похмельем, когда меня трясло и колотило и, как всегда с такого похмелья, я не знал, переживу ли этот день, главным ощущением этого хмурого утра был вкус чужой вагины. Приправленный горьковатым вкусом моих слез.
Помнишь, как я впервые назвал тебя ангелом? Это было уже в Симферополе, куда мы уехали с тобой на проект. В нашей прекрасной уютной квартирке, которую, опять же, нашла ты, которую ты вымутила из Пространства.
Это была твоя суперспособность – находить варианты, которые никто кроме тебя бы не нашел. В Симферополе вообще была проблема с квартирами. Как и во всем Крыму. «Сдам сортир, пять тысяч в сутки», – девиз местных жителей. Мы посмотрели пять или шесть вариантов – все было не то.
А потом вдруг попалась эта – обжитая, не совсем свежий ремонт, интерьер в бежевых тонах, два слегка обшарпанных красных кожаных дивана – побольше и поменьше. Мы влюбись в нее сразу из-за какого-то невыразимого уюта.
Кроме прочего, квартира была удобной и просторной. Большая кухня-гостиная, отдельная спальня с двуспальной кроватью, маленькая гардеробная в коридоре и большая в спальне. А главное – она подходила тебе. В спальне можно было находиться одной, закрыть двери и самоизолироваться, если возникнет такая необходимость.
Ты всегда была жутким интровертом, Даша Спицына. Тебе везде было необходимо личное пространство, где ты можешь закрыться, изолироваться от мира. Что ты делала там, в минуты и часы этих добровольных заточений, я не знаю. Теперь, уже после нашего расставания, я склонен считать, что тебя просто не было. Ты растворялась в окружающем пространстве. Становилась сама этим интерьером – темно-красными шторами, фигурками африканских божков и оплывшими толстыми свечами на привинченных к стене хозяйских полках.
До этого ты две недели выносила мне мозг, что у тебя нет личного пространства и тебе некомфортно. Точнее, не выносила. Но ты так явно и напоказ страдала, душа твоя была так неспокойна, что впадал в панику я.
Я больше всего на свете боялся, что мы не уживемся с тобой на одной жилплощади, Даша Спицына. Когда я выписал тебя в Крым, пригласил на проект, я уже много