На берегу Божией реки. Записки православного. Сергей Нилус
силы, которая исцеляла бы недуги и изгоняла бесов, а им в Таинстве священства даруется апостольская благодать, которой вы не имеете.
– Не так действуют. Я не пью, не курю, провожу жизнь девственную.
– Вы не женаты?
– Женат-с и имею 18-летнего сына, огромной психической силы.
– И жена ваша жива?
– Жива-с.
– Сколько вам лет?
– 44-й год.
– Хотите другого моего совета послушаться?
– С истинным удовольствием-с, только помогите-с!
– Пейте и курите в меру и с женой по закону живите, тогда бесы в союзе с полицией гнать и преследовать вас не будут и вы освободитесь от того состояния духовной гордости и самообольщения, в котором теперь находитесь.
Господин Смольянинов метнул на меня молниеносный взгляд и хотел было удалиться, но я его остановил: мне захотелось поближе узнать, как дошел он до жизни такой.
– Постойте, – сказал я, – не обижайтесь! Тут не место нам с вами разговаривать. Раздевайтесь, пойдемте ко мне и расскажите мне жизнь вашу поподробнее: к чему-нибудь в самом деле прислал же вас ко мне отец Анатолий. Пойдемте!
Я велел подать чаю; и вот что за чаем поведал мне о себе «спиритуалист-догматик» г. Смольянинов.
– Я – уроженец города Лихвина и происхожу из бедной семьи. Отец мой – мещанин города Лихвина, по ремеслу кровельщик и маляр, а по душевной склонности – горький пьяница; мать – простая, благочестивая женщина, знаете ли-с, из тех, что без всяких религиозных понятиев (он так и сказал – «понятиев») веруют в Троицу-Богородицу да в Миколу Чудотворца…
Господин Смольянинов, рассказывая речисто и цветисто повесть своей жизни, видимо, рад был сам себя послушать и искоса поглядывал на меня, как бы желая уловить на моем лице впечатление от его беседы…
– Так вот-с, воспитываясь в этакой-то некультурной семье, я достиг, наконец, того возраста, когда от всякого гражданина требуется вносить в сокровищницу семейного труда долю и своего посильного участия-с. К этому времени я уже успел достаточно твердо-с научиться грамоте. Но, увы, иного, более достойного по моим дарованиям дела, кроме родительского кровельно-малярного, для меня в лихвинском захолустье не оказалось, и мне пришлось некоторое время тянуть эту грязную лямку вкупе с папашей. К прискорбию, однако, наша совместная с родителем работа не шла нам впрок, ибо что ни заработаем мы, бывало, с ним вместе, то родитель возьмет и пропьет-с, оставляя нас с родительницею в самом, можно сказать, горестном-с положении. Такая ненормальность жизни продолжалась до дня сочетания меня законным браком-с с некоей достойной мещанской девицей, когда таковый режим мне показался уже предовольно солон. Родитель мой подался куда-то на юг, на заработки, а я – на простор вселенной, куда глаза глядят. Прихватил я с собою и супругу в надежде по выезде из такого необразованного угла, как Лихвин, найти более достойное применение своим дарованиям. И вот-с, по некотором странствовании, неоднократно переменив род профессий и побывав во многих городах обширного нашего отечества,