Альфа и Омега Марины Журинской. Эссе, статьи, интервью. Марина Журинская
называться гражданским, что характеризуется прежде всего полной безответственностью, бесправием сторон в результате выхода из сферы закона. Опять-таки восстать против неправедных законов интересно, но можно вспомнить слова Томаса Мора, канцлера Англии при взбалмошном Генрихе VIII и страдальца за Церковь, прозвучавшие в хорошей пьесе: «У нас в Англии слишком много законов, и большинство из них несправедливы, но жить без них нельзя, потому что они ограждают нас от дьявола». Пылкий молодой собеседник восклицает: «А я, чтобы изгнать дьявола, готов сокрушить все законы и гнаться за ним без устали». И слышит ответ: «А если он обернется и начнет преследовать вас, где вы укроетесь?»
Злодейства старого мира
Не будем говорить о том, что сожительство, именуемое «гражданским браком», позволяет тому, кто передумал, бросить на произвол судьбы того, кто доверился, – и причем, как правило, в тяжелое время; здесь всегда найдутся желающие позлорадствовать. Подумаем о детях: ведь незаконнорожденные в Российской империи были лишены прав; более того, в свое время дети крепостных женщин от любого знатного отца записывались в крепостные. Конечно, иные «благородные отцы» отпускали мать на волю, давали детям фамилию (не свою!), снабжали деньгами… Почитайте «Подросток» Достоевского – очень ли это утешало? А когда «просто» принадлежность к разным конфессиям не позволила повенчаться, дворянин Яковлев дал своему сыну от лютеранки фамилию Герцен, что примерно значит «сын сердца». Тот был даже состоятельным человеком, но вот счастливым не был. Разумеется, можно долго и звучно проклинать законы и общество, но ведь детям-то жить в этом обществе и под этими законами… Кстати сказать, кроме действительно тяжко звучащего слова «незаконнорожденный» для детей «свободных» родителей существует определение внебрачный, что показывает, что при «гражданском браке» о собственно браке речь не идет и что сочетание этих слов применительно к данному явлению вполне бессмысленно. Только не нужно думать, что простой народ был нравственен, а «не простой» – не слишком. Увы, грехи людские одинаковы при любом социальном положении. Скорее у людей немудреных и отношение к «гражданскому браку» было попроще: грех, бес попутал, стыдобушка… И когда Лесков упоминает о том, что некоторые из «новых людей» со временем венчались, чтоб кухарка уважала, он вовсе не утверждает, что кухарочье сословие отличалось блеском добродетелей и являло собой образ праведности – кухарки не хуже и не лучше других, – но живое понятие о стыде, о том, чего следует стыдиться, а не выставлять напоказ, у них, как правило, присутствовало. И выражения «законный брак», «законные супруги», вполне простонародные по области употребления, свидетельствуют и о том, что в этих кругах бытовали и были известны другие формы сожительства, и о том, что брак был признаком порядочности, повышал социальное положение. Так, может быть, все-таки умудренно кивнем и скажем, что образованное общество безнравственнее необразованного? Да ничего подобного; ведь и образованные люди вступали в