Симфония по творениям святителя Димитрия Ростовского. Отсутствует
не входил туда никто. Почему же Ты не поставил хотя бы какого-либо меньшего Ангела у дверей небесных, чтобы туда не входили к Тебе наши злые дела?» Сказал бы я и святым: «Святой Петр, имеющий ключи Царствия Небесного! Неужели тебе повелено Богом пускать на небо все то зло, которое творится на земле? О святой Богослов, говоривший о небесном Иерусалиме: И не войдет в него ничто нечистое (Откр. 21, 27), – почему ты, когда грехи наши восходят туда, ставишь их у дверей небесных, а не взываешь громко: Вне – псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду (Откр. 22, 15)?»
Но не слушают святые меня, грешного, и попускают моим грехам появляться перед Богом. Вопль моей злобы восходит к Нему, ибо как невозможно магниту потерять силу, влекущую к себе железо, так невозможно лишить и всевидящее око Божие способности видеть все дела человеческие, согласно слову Сираха: очи Господа в десять тысяч крат светлее солнца и взирают на все пути человеческие, и проникают в места сокровенные (Сир. 23, 27–28). Все, что совершается во вселенной, хотя бы далее в глубочайших пропастях земных, все для Него столь явно, как будто совершается перед Его лицом. Потому-то и говорится, что наши злые дела восходят на небо к Богу.
Что же делают добрые и злые человеческие дела, взойдя на небо? А вот что: добрые ходатайствуют тому, кто их совершает, все благое от Господа, злые же подвигают Его на гнев и мщение. Добрые дела заступаются за того, кто их совершает, говоря: «Господи, прости ему!» Злые же жалуются на того, кто их совершает, говоря: «Господи, отомсти Ему!»
Итак, после каждого грехопадения необходимо очищать грехи истинным, нелицемерным покаянием, чтобы они, умножившись и дойдя до Бога, не подвигли Бога на такой великий гнев, что мы не будем иметь возможности получить уже и времени для покаяния. Долготерпелив Бог, но если после Своего долготерпения Он разгневается на человека за непокаяние, то не леди уже, человек, времени для покаяния, как говорит апостол об Исаве: был отвержен; не мог переменить мыслей отца, хотя и просил о том со слезами (Евр. 12, 17) (1).
Итак, пусть никто не говорит: «Покаюсь при смерти, покаюсь во время последней болезни». Хорошо говорит Господь Бог наш: должно делать… доколе есть день; приходит ночь, когда никто не может делать (Ин. 9, 4). День – жизнь наша, ночь же – кончина наша; если днем не сеешь, не насаждаешь, не жнешь, не собираешь, то как это будешь делать ночью? Если во дни временной жизни твоей не умножаешь добрых дел, то как их приобретешь при кончине, откуда их соберешь?
Здесь прилично вспомнить евангельскую притчу о девах: пришел жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились; после приходят и прочие девы, и говорят: Господи! Господи! отвори нам. Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас (Мф. 25, 10–12). Почему? Потому, что пришли без елея, а пошли его купить себе, пошли они, но не купили. Почему же не купили? Уже была ночь, уже не было продающих, и разошлось торжище. Не поленились они идти даже в полночь, имели и деньги, чтобы купить, но не нашли продающих и возвратились пустыми.