Жизнь, написанная от руки. Дневник петербургского священника. протоиерей Константин Пархоменко
спрашиваю: как это понять? В центре Петербурга я и моя семья всегда имеем домашние яйца, а здесь никто никогда батюшке не принесет…
Бабушки потом кланялись и говорили: «Спасибо, батюшка, шо вразумил, мы бы сами не додумались».
И с этих пор о. Вадиму стали приносить яйца.
Автор книги зарисовок о церковной жизни прот. М. Ардов как-то записал такие сценки с натуры:
«За десять лет священства мне пришлось отпеть не одну сотню покойников. Видел я похороны многолюдные и совсем малолюдные, видел людей, убитых горем и рыдающих, видел и равнодушно стоящих у гроба…
Вот картина довольно типичная. Поближе к гробу в храме стоят несколько немолодых женщин – эти молятся. Чуть подальше более многочисленная группа женщин помоложе, эти изредка крестятся и внимают чинопоследованию с уважительным любопытством. А сзади всех стоят мужчины. (Тут хочется написать: мужики.) Вид у них унылый, в глазах тоска и ожидание – когда это все кончится?.. Ведь еще надо будет идти на могилу, потом ехать с кладбища в дом к покойному… Когда еще только сядем за стол и нальем по стакану… Вспоминается мне кладбищенский храм под Ярославлем. Гроб уже стоит в церкви, я иду из дома, чтобы совершить обряд… А мужики, бедные, лежат на травке у самого алтаря и молча провожают меня глазами. Один не выдерживает и говорит мне вслед:
– Ну, ты, батя, там поживей…»
У меня здесь, в Царичанке, был более интересный случай.
Как-то о. Вадим заболел и меня попросил вместо него походить на требы. Крестил младенцев, отпевал. Познакомился со специфическим деревенским похоронным ритуалом: обязательно причитания родственников, перед тем, как закрываем гроб, – крики, что тем более удивительно, что эти же люди секунду назад совершенно нормально, даже прагматично рассуждали на всякие житейские темы. Отпеваем дома, потом несем гроб на кладбище. Впереди несут крест, весь обвязанный женскими платками. Потом идет священник. Потом идут старушки, которые несут крышку гроба. На крышке – каравай хлеба с солью. Я иду и пою молитвы. Старушки, которые минуту назад причитали, идут сзади меня, несут крышку гроба и говорят о ценах на картошку, откровенно сплетничают, так что мне приходится через каждые сто шагов останавливаться и строго смотреть на них, а иной раз и пристыдить: «О чем вы говорите?..»
На кладбище – краткая заупокойная служба. Вопли в течение нескольких минут – ритуал. Потом совершенно спокойно вытирают слезы, отламывают по кусочку каравая, макают в соль, становятся в сторонке. Когда гроб опустили в землю и все бросили по горсти земли, все сразу, подчеркнуто оперативно, расходятся. Считается неприличным оставаться, пока сделают могильный холмик, остаются только ближайшие родственники.
Есть и другой вариант: гроб закапывается, а потом священник должен лопату четырежды воткнуть в могилу со словами: «Печатается раб Божий (имя) во имя Отца и Сына и Святаго Духа».
Считают, что если так не сделать, не запечатать покойника, то он может вылезать из могилы и тревожить живых.
Потом поминки.