Старый Свет. Книга 1. Поручик. Евгений Капба
– это те, кто готов унижаться перед чужим дядей, чтоб сейчас поесть фирменный сухпай.
– Я ведь и говорю – сволочи! За ноги людей на опоры вешают…
Тут в разговор вступил Фишер. Он был подносчиком патронов в пулеметной команде, поскольку ни на что другое не годился. Интеллигент до мозга костей, худой, сутулый и с пенсне на носу. Так вот Фишер сказал то, о чем я давно думал:
– Послушайте, – заговорил Фишер, – а ведь там, в окопах у лоялистов, сейчас сидят какие-нибудь парни и точно так же, на точно таком же языке называют нас шовинистами, оборванцами и Бог знает как еще. И вспоминают, что мы людей в синей форме расстреливаем без особой волокиты.
– Так это ж лоялисты! – возмутился Панкратов. – Если синяя форма – значит сволочь, это даже моя бабушка знает!
Фишер почесал макушку и, задумчиво глядя на Панкратова, сказал:
– И свой Панкратов у них есть. Только стрижка у него не короткая, а и ругает он нас почем свет стоит. Мол, имперцы такие-сякие… И бабушка у того, ихнего Панкратова, тоже есть…
Я что-то стал терять нить разговора, встал, кивнул вахмистру и вышел.
Луна выглянула из-за туч, и неверный серебряный свет окрасил траншеи, поле, изрытое воронками, колючую проволоку и все остальное в замогильную цветовую гамму.
Откуда-то со стороны окопов второго взвода неслись звуки песни, я решил пойти послушать. По пути я встретил Стеценко, который сидел на краю окопа и ковырял что-то в подошве ботинка, бубня матерно под нос. Когда он меня заметил, то ругнулся и заявил:
– Пропалил подошву насмерть! Заснул, пока тебя не было… Сучья печка!
Я подумал, что печка моя, и, значит, он сейчас меня назвал сукой. И даже не заметил этого.
Второй взвод пел «Черный ворон». Их было человек десять, они сидели на дне окопа, курили и в перерывах между затяжками подпевали красивому чернявому парню, который чистил ружье. Я сделал ладонью успокаивающий жест, мол, сидите, не надо… Понятно ведь, что каждый раз, как велит устав, козырять проходящему мимо офицеру – это просто праздник для души, но если в окопе хотя бы нет ветра, то стоит встать в полный рост…
Над мое-ею голово-о-ой,
Ты добы-ы-ычи не дожде-ошься,
Черный ворон, я не твой!
Звук взрыва разорвал тишину ночной идиллии и заставил меня пригнуться. На той стороне происходило что-то невообразимое: треск пулеметных очередей, хлопанье винтовок… Вдруг в небо взлетела красная ракета. Секунда, вторая… Ракета взорвалась в небесах, оставив после себя ощущение праздника и две светящиеся точки, которые стремительно приближались к земле. Феликс! Думать было некогда.
– Рота, к бою! – заорал я и побежал по траншеям.
Солдаты, заспанные, выскакивали из землянок и блиндажей, бежали на боевые посты. Суматоха поднялась невообразимая. Я в бинокль попытался разглядеть, что происходит там, на той стороне. Толком ничего не было видно, какое-то мельтешение и общий хаос.
Меня нашел командир роты, капитан Тенегин.
– Поручик! Что за самоуправство?
– Господин