Софи и носитель безумия. Рубен Михайлович Арушанов
что кто-то обратил на него внимание лизнул меня маленьким язычком. Ему явно было холодно. Единственное что я мог сделать это пустить его внутрь, ведь этот собор – это как раз и место для таких беззащитных созданий, которым нужна помощь.
Я вернулся, и начал искать священника чтобы просить за рыжее чудо что молит о тепле и молоке. Мне было почему-то тяжело вновь возвращаться в этот зал, в это чудо средневековой готической архитектуры. Я будто чувствовал усталость в ногах, и слышал вновь это мяуканье. И почему я не взял его в руки с собой?
Никого! Храм пуст. Ни священника, ни людей, как будто и сам святой дух оставил это место. Стало тоскливо и одиноко… жутко и холодно. Все вокруг стало серое, крыша, пол, и стены лишились красок. Я никогда не был в этом месте прежде, но я всегда думал и знал, что это здание никогда не бывает пустым.
«И что я тут делаю?» – я осмотрелся еще раз, но ничего, а самое главное – никого! В нескольких шагах от меня я увидел колонну из нее торчит кран из которого струится вода. Хоть в храме и не было ни души, но я знал, что мне нужно делать. Я добрался до святого пьедестала с уймой серебряных чаш по типу чаши Грааля. Взял одну из них и рванул набирать воду, которая могла утолить мою жажду и жажду терпеливо ожидающего меня животного.
После того как края были наполнены мои губы поспешили опустошить посуду вновь. Сделал я несколько глотков, наполнил чашку еще раз и пошел к выходу. Все вокруг опять-таки изменилось. Полумрак покрылся мраком, я не видел стены и даже собственные ноги, единственное что давало мне ориентироваться в темноте это свет от выхода из помещения, и громкое, но мягкое мяуканье. Свет не долго ждал моего озарения, буквально через мгновенье я переступил порог темноты и стоял на позиции где был котенок. Ужас охватил меня, когда я картина происходящего пропустилась через мои глаза: несколько собак собрались в круг склоняя головы к центру и чмокали пастью и рвали ткани. Между ними я видел котенка, его рыжий цвет шерсти заменила кровь, которая окрасила его мех, да и от меха толком ничего не осталось, как и от самого бедного детёныша. Его маленькая головка была почти отделена от разорванной шеи, внутренности были вывернуты из разорванного брюха. Один из псов в зубах догрызал переднюю лапку, а другой хвост и часть тела. В округе кровь, кровавая шерсть в комках чего-то органического. Видно уже был что половины массы было уже съедены, половина же продолжила служить в качестве пира для диких хищников.
«Звери!» – И полетела серебряная чаша со святой водой в голодных псов. Пир их был нарушен.
Что я помню дальше, так это холодный пот, страх ну и одинокую постель которая потешалась надо мною.
От воспоминаний сна я почти опустошил всю бутылку, но перед глазами был образ разорванного на части котенка. Я почувствовал, что стало немного дурно, алкоголь будто изменился во вкусе и вино мне показалось кровью. Я протолкнул в себя еще немного и оставил лишь на один стакан для вечернего горя, так как полагаю, что встреча с Шарлиттой не принесет мне ничего радостного. Однако посмотрим.