Худеющий. Стивен Кинг
выглядит прекрасно, – повторил Хустон. – Можем еще повторить тесты, если хочешь, Билли, но я пока что не вижу в этом необходимости. Скажу более, твоя кровь выглядит даже лучше, чем в двух прежних анализах. Холестерин снизился, то же самое с триглицеридами. Еще больше потерял в весе – моя медсестра зафиксировала утром 217 фунтов. Но что я могу сказать? Ты все еще на тридцать фунтов превышаешь норму, и я не желаю тебе опять потерять из виду собственный член. – Он улыбнулся. – А вот чего б я действительно желал, так это узнать твой секрет похудания.
– Нет у меня никакого секрета, – ответил Халлек. Он испытывал замешательство и огромное облегчение. Точно как пару раз в колледже, когда чудом сдал экзамены, не подготовившись к ним.
– Пока воздержимся от выводов – подождем результатов серии Хеймана-Рейхлинга.
– Чего?
– Твои говенные карточки, – сказал Хустон и расхохотался. – Может, в них что-нибудь вылезет. Но я тебе скажу, Билли, двадцать три различных анализа твоей крови – отличные. Картина убедительная.
Халлек шумно выдохнул. Шумно и судорожно.
– Я… мне так страшно было.
– Помирают молодыми те, кто такого страха не знает, – ответил Хустон. Он выдвинул ящик письменного стола и извлек пузырек с маленькой ложечкой, прикрепленной на цепочке к пробке. Ручка ложки, заметил Халлек, была в форме Статуи Свободы. – Примешь малость?
Халлек покачал головой. Он был доволен. Ему приятно сидеть тут, сложив руки на животе – на своем уменьшенном животе – и наблюдая, как самый преуспевающий семейный доктор Фейрвью втягивал кокаин сначала одной ноздрей, потом – другой. Затем он спрятал бутылочку обратно в стол, вытащил другую и коробочку маленьких тампонов. Обмакнул тампон в пузырек и протер им ноздри.
– Дистиллированная вода, – пояснил он. – Предохраняет пазухи. – Хустон подмигнул Халлеку.
И со всей этой дурью в башке он, наверное, лечил детишек от воспаления легких, подумал Халлек. В данный момент доктор Хустон не мог не вызывать его симпатии, потому что сообщил прекрасную новость. Хотелось только одного: сидеть здесь, сложив руки на уменьшенном собственном животе, и исследовать ощущения нахлынувшего облегчения, испытывать их, как новый велосипед или новый автомобиль. Ему представилось, что, когда он будет покидать приемную Хустона, почувствует себя заново родившимся. Режиссер, снимающий в этот момент фильм о нем, мог бы вполне сделать музыкальным фоном «Так говорил Заратустра» Рихарда Вагнера. От этой мысли Халлек улыбнулся, а потом засмеялся.
– Поделись хохмой, – сказал Хустон. – В этом грустном мире нам нужны хохмы, Билли-бой. – Он шумно втянул ноздрями и снова смазал пазухи носа тампоном.
– Ничего особенного, – ответил Халлек. – Просто… понимаешь, я уж очень был перепуган. Представил себе, как буду вести себя, пораженный раком.
– Может, еще и придется такое представить, – сказал Хустон. – Но не в нынешнем году. Мне в принципе даже и не нужны результаты анализа по Хейману-Рейхлингу, чтобы сообщить