.
по коридору, прислушиваясь к происходящему в прозрачных кабинетах и переговорках, – тем более теперь, когда в отделе политкоррекции были такие изменения.
С того самого совещания, после которого она отправилась в клинику Колфилд, а потом в Центр Сновидений, Мия то и дело ловила на себе взгляды коллег. Она и сама бы дорого дала за кандидата с таким сочетанием жизненных обстоятельств: погибший ребенок, попытка самоубийства и лишение прав на медицинские решения, новая беременность… Мия машинально прикинула в уме коэффициент состязательности; для белой гетеросексуальной женщины в такой ситуации он выходил неприлично высоким – таким, что тянул на финал месяца. Если бы она была кандидатом, весь отдел носил бы ее на руках.
Сейчас коллеги наблюдали за ней с затаенной завистью. О профессиональной конкуренции в «Кэл-Корпе» ходили легенды. Любого сотрудника, даже на самой высокой должности, могли уволить в любой момент и за любой промах – кроме тех, кто получал номера.
Поправку об их обязательном трудоустройстве приняли двенадцать лет назад под давлением Планетарной Ассоциации Психотерапевтов; отец Эштона входил в рабочую группу, занимавшуюся конкретными формулировками. Номер объявлялся одной из главных социально-психологических ценностей, но его получение было сильнейшим стрессом. Чтобы не допустить суицидального поведения пациентов во время подготовки к Переносу, их надо было занять делом. После получения номера ни один работодатель не имел права не только уволить сотрудника, но даже сократить объем его служебных обязанностей. Для работника «Кэл-Корпа» две недели до Переноса были поистине райским временем: можно было принимать любые решения, не боясь оказаться на улице. Этим, конечно, пользовался топ-менеджмент корпорации: если сотрудника нельзя уволить, из него надлежало выжать весь креатив, на который тот был способен.
Мия вздохнула и потерла переносицу: перед ней на прозрачном экране светился каталог на тридцать с лишним голографических анкет, и все надо было отсмотреть и обсчитать сегодня до вечера.
Шлем виртуальной реальности лежал тут же на столе, но Мия коснулась экрана, чтобы затемнить стены: она любила отсматривать голограммы в полном размере, выводя их в центр своего кабинета. К тому же это была совершенно легальная возможность хотя бы на время перестать быть экзотическим экспонатом, выставленным на всеобщее обозрение в прозрачной витрине.
Взяв в руки планшет и крутанувшись в кресле, она оказалась лицом к лицу с толстым красноволосым азиатом. Его рыхлое тело свисало с высокой студийной табуретки, как оплавленный зефир. Азиат быстро зашевелил губами, и Мия поняла, что забыла надеть наушники. Утренний укол стабилизатора снимал головокружение, но оставлял легкое ощущение нереальности происходящего, словно картинку перед глазами отмыли до блеска и выкрутили цвета на максимум. Даже сенсорные линзы с эффектом живого хрусталика не давали такой резкости. От красоты окружающего мира у Мии захватывало дыхание, так что она забывала о самых простых вещах.
Не