Цефеиды. Андромеда. Ханна Ким
пачку сигарет и несколько минут стоит возле входа, раскуривая первую сигарету. Вспоминает, как совсем недавно стоял здесь так же. Куки, вцепившись зубами в его штанину, тянет вперед, а Мингю только смотрит вниз, случайно роняя пепел псу на голову, после поспешно стряхивая его на асфальт. Было, да. Стоял так же, да. Вот только тогда что-то было иначе.
(Наверное, все.)
Сиреневое небо все еще давит на душу. Закручивается спиралью где-то вдоль легких, проникает фиолетовым в вены и растворяется. Мингю дышит. Позволяет пурпурному вытеснять кровь. И думает, что так правильно.
– А ну жри картошку, – бузит Чонхо с порога, едва он успевает спустить Куки с поводка, – вот тебе твой сырный соус, поэтому жри.
Мингю стоит в дверях с пакетом деревенской картошки из макдака в одной руке и полувскрытым сырным соусом в другой руке и чувствует себя чертовски глупо. Зубами достает одну дольку картошки из картонной коробки и задается вопросом, когда он успел сказать, что любит именно сырный соус.
Он почти успевает раствориться в приятном «нигде», выпив половину банки пива и чувствуя тяжесть от съеденной картошки, которой почему-то оказалось слишком много для одного, как спокойствие нарушает дверной звонок. Чонхо лениво поднимает голову, которая лежала на его плече, и ставит фильм на телевизоре на паузу.
– Соседи?
– Не думаю.
Он идет в коридор, а Мингю стекает с дивана безвольной личинкой и со вздохом ставит недопитую банку пива на журнальный столик. Сейчас бы закинуться под завязку и спать лечь, честное слово. Или еще чего. Но это лучше без пива.
– Ты чего? – слышит он со стороны прихожей и сразу весь подбирается.
Как в компьютерной игре, где графика подвисает и жрет твоего героя пикселями, он наблюдает за тем, как в гостиную заходит Сонёль. Мингю – страшно. Ему пиздец как страшно становится, потому что он еще ни разу не видел настолько разъяренного выражения чужого лица. Он даже рот разинуть не успевает, как ему прилетает кулаком по челюсти с такой силой, что он едва не падает, в последний момент успев схватиться за спинку дивана.
– Ты, – тычет пальцем Сонёль, – мудак, – выдыхает он и хочет ринуться вперед, чтобы зарядить вторым кулаком, но Чонхо хватает его под руку.
Мингю трет пальцем расшибленную губу и ноющий подбородок, выпрямляется. Смотрит на чужое взбешенное лицо и хочет спросить, в чем дело, но стихает, едва видит в глазах Сонёля надрывное отчаяние, от души разбавленное неверием.
– Ты, блядь, – рвется тот вперед, но Чонхо крепко держит его, – убью тебя на хуй!
– Да успокойся ты хоть на секунду!
– А ну пусти меня, и я тут же успокоюсь!
– Чонхо, – мягко, но все равно отрешенно просит Мингю, – отпусти его.
Сонёль с раздражением выдергивает рукав рубашки из чужой хватки, тяжело вздыхает, раздувая ноздри. Мингю во все глаза смотрит на него, подмечая самую крошечную смену эмоций на его лице. От него отворачиваются, встряхивая обеими руками, и сочно матерятся куда-то в воздух.
– Если