Империя. Лязг грядущего. Владимир Марков-Бабкин
Но твоя же власть сейчас практически абсолютна. Революционные и прочие антигосударственные структуры ты извёл или взял под контроль. Вряд ли эти марионеточные клоуны из Госдумы пойдут против твоей воли. Ты популярен в народе и, что важно, в армии. Чего ты опасаешься?
Морщусь.
– Я не так чтобы опасаюсь, но это лишняя помеха. Безусловно, мои спецслужбы отслеживают ситуацию и либо берут под контроль организаторов, либо отправляют их отдыхать на «тринадцатые хлеба». Но полыхнуть может и стихийно. Новые Разины и Пугачёвы мне будут сейчас очень некстати. Война на двух фронтах, на внешнем и на внутреннем, чревата самыми неприятными последствиями для государства. И внутри власть покажется неустойчивой, да и внешним игрокам это будет сигнал активизировать подрывную деятельность. Неслучайно в России всякого рода революции и прочие мятежи происходили именно в период неустойчивости центральной власти. Стрелецкий бунт, выступление декабристов, так называемая «Первая русская революция» возникли не вдруг. Россия только-только начала набирать силу в противостоянии с Японией, а тут – бац! – революция. Про февральские и октябрьские революции я уж молчу. Да, две последние мне удалось местами предотвратить, а местами купировать. Да, я как-то с грехом пополам вывернулся из кризиса земельного передела, но… Половина европейской части Империи сейчас столкнется с засухой. Наши меры облегчат ситуацию, и я надеюсь, голода в полной мере не случится, однако общество будет в большом напряжении. Наша Империя на три четверти состоит из крестьян. Окраины Империи неустойчивы. Туркестан. Ромея. Финляндия. Галиция та же, будь она неладна, зараза. А тут война еще. Так что, да, я несколько напряжен.
– Но твой ведь граф Суворин держит общественное мнение под контролем?
Пожимаю плечами.
– В городах, особенно столицах, да. То есть основные точки возникновения возможных революций мы контролируем. Но беда в том, что деревня газет не читает, несмотря на все старания Суворина. Все наши пропагандистские потуги уходят на самокрутки. Да, наши рассказы о «Ромее Обетованной», «Волшебном Туркестане», «Золотой Сибири» и прочем Дальнем Востоке находят своего потребителя. Да и в крупных промышленных центрах требуется всё больше рабочих рук, но крестьяне крайне консервативны, а слом привычного уклада в деревне самым решительным образом пошатнул их устои.
Маша хмыкнула.
– Ты же сам всегда мне говорил, что революции случаются в столицах, а деревня может дать только бунт, который можно подавить войсками.
Грустно киваю.
– Да, в теории это так. Но война почти всегда становится катализатором какого-то напряжения в обществе. Сначала да, патриотический подъем, но затем наступает усталость. Очень сомневаюсь, что война с Японией станет легкой и быстрой прогулкой. А тут ещё и засуха, грядущие продовольственные карточки, пылающее солнце и прочие прелести. Если уж в провинции полыхнет, то мало не покажется. Ты сама знаешь, какое напряжение в деревне после земельного передела, ведь довольны далеко не все. Мягко