Дорога во тьме ч.2. Сергей Федин
он строго спросил:
– Ты кто такая? И чего по чужим сараям лазаешь? У меня там, может, добро хранится. А ну, я тебя сейчас к старосте отведу.
По поводу добра он, конечно, перегнул. Хотя он вспомнил, что как-то свёз в сарай какое-то рваньё, что выкинуть жалко было… Небось сгнило всё…
…Маша, ожидавшая гораздо худшего, прямо-таки вдохновилась, услышав строгую отповедь. Она поняла одно: её не собирались ни бить, ни насиловать. По крайней мере, прямо сейчас. Слова сорвались с её губ подобно лавине. Они мешали друг другу, словно пассажиры тонущего корабля, Маша перескакивала с одного на другое, путалась.
– Пожалуйста, помогите! Я… я не хотела ничего плохого, мы не знали, что это ваш сарай. Понимаете, была страшная гроза, мы промокли и очень устали. Я потерялась. Помогите нам. Меня… – Маша на секунду замялась, – в общем, чуть не убили. Там, на поле, – Маша махнула рукой в сторону, – человека сожгли, я видела… А потом ещё одного убили. И ещё детей били кнутами. Пожалуйста…
Тибольд, сначала честно пытавшийся следить за повествованием, теперь совсем запутался. Оперевшись на дрын словно на посох, он замотал головой и поднял руку в протестующем жесте.
– Женщина, стой! У меня голова кругом идёт. Кого убили и сожгли, кто тебя убивал? Говори толком. А то плюну на всё и разбирайся как знаешь. Я понятно выражаюсь?
Маша торопливо закивала, хотя от этого голова у неё закружилась ещё больше, вынуждая сесть прямо в грязь, чтобы не упасть. Тибольд, бормоча что-то себе под нос, подошёл к Маше и присел перед ней на корточки. Вблизи он, разглядывая её лицо, поневоле проникся жалостью к бедолаге и крайней неприязнью к тому, кто её изувечил. Сам он своих жён – что первую (мир её праху), что вторую, Мальку, пальцем не трогал.
– Тебя звать-то как, непутёвая?
Маше почему-то показалось обидным такое обращение. Она-то как раз нормальная и очень даже путёвая, это у них здесь все чокнутые. Но сказать об этом первому человеку в этом странном мире, который отнёсся к ней с участием, она не рискнула. Приняв её молчание за нежелание разговаривать, Тибольд сплюнул и, отвернувшись в сторону, обиженно пробубнил:
– Вот и помогай людям, даже «спасибо» потом не дождёшься. Я вот…
Он начал вставать, когда очнувшаяся Маша схватила его за руку, не дав договорить:
– Простите меня ради бога, я не хотела вас обидеть. Я смертельно устала и ничего не соображаю.
Тут же подобревший Тибольд сменил гнев на милость. Сильной рукой он поставил собеседницу на ноги. У Маши от резкого подъёма опять закружилась голова, и она просто повисла на Тибольде. Аккуратно поддерживая её, пасечник для порядка продолжал ворчать:
– И чего тебе дома не сиделось, а? Вот что с тобой прикажешь делать?
Сам-то он уже знал, что будет. Привезёт домой, там девка в себя придёт, а дальше видно будет. Приобняв одной рукой её за плечи, в другой он продолжал нести дубину, думая про себя: «В хозяйстве всё сгодится». Они сделали уже несколько шагов, как внезапно баба заартачилась