Зло, действуй!. Надежда Мамаева
жить. Желательно свободно и счастливо. Потому оказалась проворнее.
Успела увидеть изумленный взгляд рослого стражника, прежде чем он потерял сознание и упал. Удар по голове противника вышел в лучших традициях гольфа. Хотя до этого бить ни клюшкой, ни тем более кочергой, мне ничего и никого не приходилось. И в первый миг я даже испугалась – не зашибла ли вовсе. Но призрак заверил, что нет. Детина жив, здоров, и максимум, что ему грозит, – это пара дней в лечебнице, но никак не погост.
Но все равно я оцепенела при виде растекавшейся на ковре лужи крови. Та сочилась из небольшой раны на голове. Оружие, что я успела схватить за долю секунды до того, как встретилась со стражником лицом к лицу, выпало из рук.
– Чего встала? Двигаем! – видя, что я замерла на месте, скомандовал призрак.
Я вышла из ступора и нервно отозвалась:
– Я смотрю, тут у вас вся жизнь в движении… Вон двинула стражника по голове, а он едва не двинул кони.
– Да у него башка покрепче некоторых поленьев будет. Очухается скоро. И когда это произойдет, тебе лучше быть подальше, – поторопил меня полтергейст, в нетерпении описал круг по кабинету и вдруг завис над выроненными стражником бумагами. А затем скомандовал: – Возьми их!
Я схватила исписанные листы, особо не задумываясь над приказом. А затем тихонько отворила дверь кабинета и, следуя приказам призрака, устремилась вниз по узким проходам, предназначенным для прислуги. Там же удалось разжиться юбкой, рубашкой, плащом и обувью. Я проскользнула мимо челяди незамеченной. И даже смогла покинуть дом через черный боковой ход с корзинкой в руках. Но уйти по улице далеко не успела.
Едва я свернула в узенький квартал, как далеко позади раздались крики погони. С другой стороны им вторили заунывные звуки, причитания и плач.
– Спрячь бумаги! Их не должны у тебя найти! – меж тем командовал дух.
Я шумно возмущенно выдохнула: хорошо говорить «спрячь»! А куда? Заозиралась в поисках подходящего схрона и тут увидела, как из-за поворота выворачивает траурная процессия. Гроб несли шестеро. Причем делали это не на плечах. Нет. Домовина раскачивалась на уровне пояса, удерживаемая тремя длинными полотнами, на которых и покоилось днище. А концы ткани оказались перекинуты через плечи парней, шедших с ношей.
В первый миг я увидела покойника, замерла, а затем меня осенило. И я с криком: «Зачем ты нас покинул!» – ринулась к гробу.
Все произошло столь стремительно, что скорбевшие родственники не успели опомниться, как я, обливаясь слезами, склонилась над седым, чинно почивавшим в домовине старцем. Полы плаща, словно черные крылья огромного ворона, закрыли ото всех мое злодеяние. А я меж тем отдала умершему на сохранение бумаги, засунув их под подушку. Когда рука ловко подпихивала листы, успела промелькнуть мысль, что выражение «унести тайну в могилу» может иметь весьма материальное выражение.
И как только все спрятала, тут же отпрянула от покойника. И пояснила оторопевшим членам процессии:
– Он был мне как