Роузуотер. Восстание. Таде Томпсон

      Прелюдия

      2055, Лагерь Роузуотер

      Эрик

      Я – не наемный убийца.

      Я хотел бы прояснить это сразу, хоть моя история и начинается с того, что я чищу пистолет и уже разобрал и почистил винтовку, намереваясь убить человека. Приказ.

      Для большинства африканцев сенсационное обнаружение в Лондоне прибывшего на метеорите пришельца и его уход под землю почти ничего не значили. Наши жизни изменились не сильно. Только теории заговора стали поинтереснее, вот и все. Чашка риса по-прежнему стоила дорого.

      Даже когда мы потеряли Северную Америку, Россия и Китай, отталкивая друг друга, поспешили заполнить властный и экономический вакуум. Чашка риса стала еще дороже.

      Но теперь пришелец переместился сюда, в Нигерию, и это – по крайней мере, для меня – означает внесудебную казнь.

      Я рядом с командирской палаткой и транслирую белый шум, как меня учили. Ботинки облепила грязь, через которую пришлось пробираться. Даже сейчас, стоя по стойке «смирно», я утопаю в ней примерно на дюйм и хлюпаю, переступая ногами. В палатке приглушенно спорят мужчина и женщина; голос женщины мне знаком и звучит увереннее. Слышится шорох, и мужчина выбегает из палатки – а может быть, его вышвыривают. Он спотыкается, восстанавливает равновесие. Одергивает рубашку. Как и я, он худ, подвижен, его по-армейски стриженные волосы только начинают отрастать. А еще, как и я, он транслирует белый шум, и мы нащупываем сознания друг друга почти одновременно, что впечатляет, поскольку его до сих пор захлестывают эмоции из-за спора. Мы встречаемся взглядами.

      Он кивает в знак приветствия.

      – Тебя Данлади обучал? – спрашивает он.

      – Хренов Данлади, – отзываюсь я.

      – Он единственный, кто хоть чего-то стоит.

      Купол за его спиной начинает светиться, а потом потрескивать, сначала ганглий, потом все остальное. Сегодня ветрено, но недавно прошли дожди и пыли почти нет. У лагеря Роузуотер два режима существования: пыльная буря и грязевая ванна. До нас доносится запашок открытого канализационного стока. Я чувствую, как этот парень прощупывает мой разум – пытливо, на самой грани вежливости. Я понимаю, что он сильнее меня, и выставляю все свои защитные стены.

      Выражение его лица не меняется, но он протягивает мне руку.

      – Кааро, – представляется он.

      – Эрик.

      – Вольно, Эрик. Ты откуда?

      – Лагос и Йобург. – Как бы коротко я ни стригся, люди замечают, что я лишь наполовину черный. Некоторые видят в этом маркер привилегированности и пытаются мной воспользоваться.

      – Что ж, Эрик-из-Лагоса-и-Йобурга, будь осторожен. Она в отличной форме.

      Он уходит в сумерки и вскоре теряется в собравшейся вокруг барьера толпе. Я все еще гадаю, кто он такой, когда женщина велит мне войти.

      Я не знаю, как к ней обращаться, поэтому просто говорю:

      – Мэм.

      Она не представляется, но я знаю, что она – глава Отдела сорок пять. О45 – не из тех государственных учреждений, о которых вы слышали. Он подконтролен лично президенту, его штат невоспетых агентов занимается экстраординарными явлениями, а люди вроде меня либо служат ему в качестве хищников, либо становятся его добычей. Изначально О45 спасал обвиненных в ведьмовстве от фундаменталистских церквей, а теперь занимается любыми инопланетными феноменами. Эта женщина недавно на своем посту, но держится так, словно рождена для него. Ее зрачки и радужки черны как уголь, и выносить этот взгляд непросто, поэтому я отвожу глаза. В палатке прохладно и сухо. Я в носках, потому что глава О45 требует оставлять обувь снаружи. Ее приземистый телохранитель стоит в двух шагах за спиной начальницы, сцепив руки на пиджаке поверх галстука.

      – Ты знаешь, почему ты здесь? – спрашивает она.

      – Мне велели явиться в ваше распоряжение.

      Она улыбается, но губы ее не разжимаются и взгляд остается прежним.

      – Мне нужно, чтобы ты нейтрализовал проблему.

      Она носит свое богатство, как оружие, – так европейцы когда-то носили мечи: оно, очевидно, бросается в глаза, напоминает окружающим о ее статусе, намеренно безвкусно, особенно заметно в лагере Роузуотер, особенно эффективно против менее удачливых подчиненных. Таких, как я.

      Я не знаю, о чем она говорит.

      – Проблему, мэм?

      – Ты знаешь Джека Жака?

      – Нет, мэм.

      – А хоть кого-нибудь в Роузуотере знаешь?

      – Нет, мэм. Я прибыл сюда сразу после начальной подготовки. До этого я жил в Лагосе.

      От нее не исходит никаких мыслей. Меня о таком предупреждали. У больших шишек есть способы защиты.

      – Джек Жак – возмутитель спокойствия, – говорит она. – Большинство считает его клоуном, но я вижу, к чему он стремится. Его нужно остановить. Президент хочет, чтобы его остановили.

      Подумав,