Звездный десант. Роберт Хайнлайн
срока моей жизни, если не лишусь его в силу окончательного приговора, вынесенного судом суверенных избирателей…»
Ух ты! Мистер Дюбуа на уроке истории и нравственной философии разобрал присягу по косточкам и заставил нас вызубрить ее слово в слово. Но невозможно оценить по достоинству все величие этой клятвы, пока она не наедет на тебя в один прекрасный день стремительной и неудержимой джаггернаутовой колесницей[11].
Ну, по крайней мере эта процедура заставила меня почувствовать, что я больше не цивильный мальчишка с пустой головой и не заправленной в штаны рубахой. Еще непонятно, кем я буду, но уже ясно, кем перестал быть.
– «И да поможет мне в этом бог!» – дружно закончили мы, после чего Карл перекрестился, и симпатичная девушка тоже.
И снова мы – теперь уже все пятеро – оставили отпечатки пальцев и подписи. Нас с Карлом сфотографировали, вклеили в наши документы плоские цветные снимки. И вот наконец флот-сержант оторвал взгляд от бумаг:
– Эге, да я обеденный перерыв пропустил. Ребята, мне пора подкрепиться.
Я проглотил комок в горле:
– Гм… сержант…
– А? Я слушаю.
– Можно родителям звякнуть? Рассказать, как прошло?
– Можно даже кое-что получше.
– Сэр?
– Тебе предоставляется отпуск на сорок восемь часов. – И с ледяной улыбкой флот-сержант спросил: – А знаешь, что будет, если не вернешься?
– Э-э-э… Военный трибунал?
– Ну ты сказанул! Да ничего тебе не будет. Только в твоем личном деле появится запись «служба не пройдена», и о втором шансе даже не мечтай. Двое суток – «период охлаждения», за этот срок отсеиваются недоросли, которые на самом деле служить не хотят, а присягнули просто сдуру. Так мы экономим государственные денежки, а нежные детки и их родители экономят горькие слезы. Соседям ничего знать не нужно, и даже папе с мамой можешь не сообщать. – Он отодвинулся вместе со стулом от стола. – Так что увидимся послезавтра в полдень. Если увидимся. Не забудьте личные вещи.
Расставание вышло не из приятных. Папа сначала разбушевался, потом прекратил со мной разговаривать. Мама слегла в постель. Ушел я на час раньше, и никто со мной не попрощался, кроме утренней кухарки и прислуги.
Перед столом сержанта по вербовке я заколебался: надо ли отдавать честь? Решил не отдавать – все равно еще не умею.
Он поднял голову:
– А, это ты. Вот твои бумаги, неси их в двести первый кабинет, там начнутся твои мытарства. Не забудь постучаться.
Через два дня я узнал, что пилотом мне не быть. Спасибо врачам на медкомиссии, понаписавшим про меня всякие гадости: «слабое интуитивное восприятие пространственных форм», «низкая математическая одаренность», «недостаточная математическая подготовка»… И это притом, что «скорость реакции адекватная» и «зрение в норме». Впрочем, за последние два пункта я был благодарен врачам, а то уже подумывал, что счет на пальцах – это все мои достижения.
С