Измена. После нее. Лила Каттен
все решила. Иного пути он нам обоим просто не оставил.
– Хватит, Кира. Пора начинать учиться отпускать его. А для этого нужно уметь быть лицом к лицу с болью.
Медленным шагом иду от гаража не через дверь внутреннюю, а по улице. Сегодня мороз и пар изо рта рисует красивые клубы выдыхаемого кислорода.
Я не люблю зиму, даже при всем ее великолепии. Я люблю солнце, но боюсь сгореть. Кожа такая. Странная я в общем.
Улыбаюсь и вхожу.
Та же обстановка. Цвет стен, запах, только внутренности начинает выкручивать… потому что здесь мороз похлеще, чем на улице.
Сначала меня окружает тишина, и я молюсь, чтобы дети были тут и закружили в своих проблемах, только бы не слышать мыслей. Молюсь, снимая пальто и как по моему хотению кричит бегущий Миша:
– Я ж сказал, что слышал шум двери. Мама приехала, ты проспорила мне сто рублей.
И снова внутри все поднимается до небес. Именно поэтому я смогу все выдержать. Именно потому, что у меня есть они. Мои дети.
– Я запрещаю спорить на деньги, ты помнишь, Михаил?
– Ну мам, всего сотня. Это не дом же.
– С этого все и начинается. Я не хочу тебя вытаскивать из кабаков через десять лет, с заложенным домом и распиской. Ты слишком азартный.
– А я и не спорила с ним, – слышу голос дочки.
– Ты подначивала его, Лиля, мать не обманешь.
– Да-да. Так и было, ма, я ни при чем.
Миша помогает повесить в шкаф одежду и забрав сумку, обнимает меня, проводя вглубь.
– Как ты сынок?
– Носится полвечера, твой сынок, – показывает язык и убирает его руки от меня, чтобы обнять.
– Какие же вы еще дети.
Тимур выглядел безумно хмурым. И мне бы порадоваться этому, вот только повод его хмурости не так радушен.
Он любил свою семью. Детей. Он хороший отец. Только меня любил, видимо, недостаточно.
– Кира, – остановил на выходе из ванной. – Почему ты отказываешься идти со мной на ужин?
– Ужин с тобой – это последнее, о чем я думаю. Я устала и хочу провести время с детьми перед сном.
– Пошли мам, я нашел ту книгу, – кричит Миша с лестницы.
– Пропусти, пожалуйста, – не прикасаюсь к нему даже руками, жду, когда освободит дорогу и ухожу, ощущая ноющую боль.
Быть равнодушной так тяжело, ведь сердце все еще любит и не принимает факты того, что этот стучащий ради кого-то комочек уже никто не ценит.
*Имеется в виду песня Маргариты Позоян – «Ты она и я».
Глава 7
Вторник я была загружена по полной. Убежала из дома и приползла назад кое-как почти к девяти. В этом были свои плюсы: у меня не оставалось времени на Тимура.
Он пытался заговорить со мной и в одно, и в другое утро уже среды, когда мы пересекались, но были рядом дети, и я, конечно, отвечала.
Каждый вечер я перетаскивала все больше вещей в комнату для гостей, понимая, что занимаюсь ерундой и утром пока спали все, выходя готовить завтрак быстро выбегала в прежнюю комнату и уже спокойно дефилировала вниз.
Да,