Шепчущие никелевые идолы. Жестокие цинковые мелодии. Глен Кук
удача, похоже, была на моей стороне. Скелингтон знал, что Учитель Уайт раздобыл сонное зелье от некоего типа по имени Колда. Он был уверен, что противоядие существовало, и думал, что у Колды оно есть.
Кроме того, ко мне приходили ведьма и целитель – из тех, что лечат наложением рук. Ни та ни другой не принесли мне непосредственного облегчения. Оба согласились, что мне следует пить воду галлонами. Мешок с костями сумел где-то раздобыть ведьму, хотя я не смог ее найти. Он так и не объяснил, как ему это удалось.
Явились и другие, прослышав о моем пошатнувшемся здоровье, но они подождали до рассвета. Все, кроме Тинни Тейт. Она нашла в себе силы отбросить претензии и обиды в момент, когда жизнь подошла к острому краю. Я проснулся лишь настолько, чтобы успеть сказать: «Иногда сны становятся явью».
Тинни Тейт – совершенно невероятное рыжеволосое существо. Все превосходные степени здесь уместны. Она – свет моей жизни, когда не является ее тьмой и мраком. В некоторых отношениях она – золотой стандарт женщины, в некоторых – источник всяческой неразберихи и сумятицы. Проблема Тинни в том, что она знает, чего ей надо, не больше, чем я. Но в отличие от меня, она никогда не признает этого.
Она была здесь, о чем еще можно мечтать? У нее был абсолютно убитый вид – пока она не поняла, что я проснулся, и тогда сразу напустила на себя суровость.
– Когда ты так делаешь, у тебя проступают веснушки.
– Ты невыносим даже на смертном одре!
– Я совсем не собираюсь умирать, женщина! Разве что от острой тейтонедостаточности.
– И грубишь до последнего вздоха.
– Холодно. Мне так холодно… Если бы только можно было как-нибудь согреться…
Она стояла всего лишь в шаге от меня.
Только одна свечка давала слабый свет. Этого хватало. Вот уже в сотый раз я был ошеломлен и потрясен тем, что эта женщина является частью моей жизни. Как я мог роптать на богов, если время от времени они уступали и позволяли свершаться чудесам, подобным этому?
Ничего не произошло. Покойник был рядом – в моей голове, воплощая собой презрительное целомудрие.
Не важно, кто спит рядом с тобой, свернувшись калачиком или как-нибудь по-другому. Пулар Синдж все равно припрется, едва лишь первые птички начнут чирикать. И свалит всю вину на Дина. Или на Покойника, как в данном случае.
– Тебя хотят видеть там, внизу.
Что-то я сомневался – Его Милость мог вызвать меня и не беспокоя Синдж. Я заворчал, заворочался, забормотал, помянул кое-чью родословную. Когда я прибыл в помещение, которое Мешок с костями превратил в штаб, я уже знал, что ему было нужно всего-навсего, чтобы я сам позаботился о дыхании, а он смог бы освободить свой второстепенный ум, пыхтевший и сопевший за меня до сих пор.
Налицо был обширный и гнусный заговор, имевший целью удержать меня в доме. Сделать так, чтобы я не ввязался во что-нибудь, требующее большого напряжения, – например, не обидел кого-нибудь, кто намеревался отщипнуть от меня несколько кусочков.
Я уселся. Смотрел, как приходят и уходят люди. Дышал. Весельчак не