Солнце и Замок. Джин Вулф
а затем вовсе скрывшийся из виду вдали.
Если ты, тот, кто однажды, может статься, прочтет все это, до сих пор, невзирая на многообразие совершенных мной глупостей, сохранил ко мне толику уважения, то наверняка утратишь ее сейчас: настала пора рассказать, как я перепугался, точно младенец при виде пугала из выдолбленной тыквы со свечкой внутри. Некогда, по пути к Обители Абсолюта, на нас с Ионой напали Гефоровы нотулы, изловленные зеркалами летучие твари, порхающие над землей подобно хлопьям сгоревшего пергамента в дымоходе, однако, при всей своей неосязаемости, весьма и весьма смертоносные. В этот миг я, взглянув назад, в сторону исчезающей за кормою Брия, решил, будто за мной вновь гонятся схожие существа, только не сажные, каким цветом отличались нотулы, а серебристые.
Охваченный ужасом, я сжался в комок, прячась за реем, но вскоре понял, что это (как, несомненно, уже догадался и ты, мой читатель) всего-навсего клочья тончайшего серебристого бремени взорванной мачты, подхваченные буйным ветром. Однако все это означало, что вокруг нас уже не пустота – атмосфера, воздух, пусть даже разреженный. Окинув взглядом корабль, я увидел его во всей его необъятной наготе: паруса исчезли, как не бывало, десять тысяч мачт и сто тысяч реев оголились, точно лес к началу зимы.
Как странно было, цепляясь за рей, дыша собственной, порядком уже истощившейся атмосферой, видеть, однако не чувствовать титанической силы бурю, бушующую вокруг! Едва я сорвал с шеи оба ожерелья, меня едва не снесло с импровизированного насеста, рев урагана безжалостно хлестнул по ушам.
И как же упивался я этим воздухом! Словами не передать. Одно скажу: то был воздух Йесода, студеный, как лед, сверкающий золотом жизни. Никогда еще я не пробовал на вкус подобного воздуха, и все же он показался знакомым.
Сорвав с моих плеч обрывки рубашки, ураган понес их прочь, к клочьям изорванных парусов, и в этот миг я узнал его. В тот самый вечер, покинув Старую Цитадель и отправившись в изгнание, я шел по Бечевнику, глазел на океанские корабли и каракки, лавировавшие вдоль широкой водной дороги, Гьёлля, и поднявшийся ветер, играя гильдейским плащом за моею спиной, рассказывал, рассказывал о северных землях, а ныне все тот же ветер провожал меня вновь, во весь голос славил новые годы, пел мне все песни и гимны нового мира…
Вот только где же он, новый мир? Под кораблем виднелась лишь лазурная чаша да пряди облаков – все то же самое, что видел я из старой, изрядно засаленной вселенной, приближаясь к вратам в эту. Поразмыслив немного (подолгу торчать без движения на таком холоде – сущая мука), я бросил ломать над этим голову, полез вниз, к палубе…
И тут, наконец, увидел – да не внизу, куда глядел прежде, а над головой – необъятную, величественно плавную дугу, тянущуюся вдаль в обе стороны, и плывущие между нами и нею белые облака; горизонт нового мира, изукрашенного крапчатой зеленью и синевой, словно яйцо лесной птицы.
Увидел я и нечто еще более дивное – явление в сей новый мир Ночи. Подобно братьям по гильдии, облаченная