Египетские хроники. Кольцо огня. Мара Вульф
Поворачиваюсь к Сету. – Ты останешься или сразу поедешь обратно?
– С радостью воспользуюсь твоим гостеприимством, если не возражаешь.
– Конечно, нет. Дом огромный.
Едва переставляя ноги, я тащусь к входу.
– Тебе что-нибудь нужно? – Идущая рядом Кимми встревоженно поглядывает на меня. – Ты голодна?
– Я просто хочу к Малакаю.
– Мы поместили гроб с его телом в малой гостиной. Для завтрашней поминальной службы. Надеюсь, ты не возражаешь.
В первое мгновение я не нахожусь с ответом, но этого следовало ожидать. Сердце горит огнем.
– Конечно. Я сама должна была позаботиться об этом. Это моя обязанность.
Теперь все официально. Малакай мертв, и от осознания этого факта на секунду я забываю, как дышать.
– Все в порядке, – негромко отмахивается кузина. – Не пропадай так больше, никому ничего не сказав. Мама очень переживала.
– Я оставила записку. – С очень неадекватным объяснением, и сама это понимаю.
Кимми и Сет сворачивают в гостевое крыло. Прежде чем идти к Малакаю, мне нужно принять душ и переодеться во что-то теплое. Гарольд велел завесить все зеркала в коридорах черной тканью. Никто не встречается мне на пути, потому что он, видимо, отправил бо́льшую часть персонала по домам. Кажется, все помещения излучают безутешное горе, от которого у меня сжимается горло. Почти выбившись из сил, я добираюсь до своей комнаты, раздеваюсь и встаю под душ. Включаю такую горячую воду, какую получается вытерпеть, и сползаю вниз по стене, скорчившись под обжигающими струями.
Ярость, горе, страх и ненависть переплетаются, рождая безумный поток мыслей в голове, и я чувствую себя зомби. Хочется наказать кого-нибудь за свои страдания, но при этом у меня не осталось сил, даже чтобы поднять лист бумаги. Когда погибли родители, я грустила, но у меня оставался Малакай. А теперь мне предстоит жить без него. Испытывая желание последовать за ним, я смотрю на свои запястья. Где-то в сумке лежит складной нож. Впервые понимаю людей, которые добровольно выбирают смерть. Жизнь чудовищно сложна, и сейчас я просто не способна представить, как однажды смогу обрести счастье. Но я поклялась отомстить Азраэлю, и это вполне подходящая цель, ради которой стоит жить.
Выключив кран, вытираюсь и натягиваю леггинсы и свитер. На минуту сажусь на кровать и смотрю на фотографию на тумбочке. На ней родители, Малакай и я на базаре в Луксоре. Мне примерно шесть лет, и между зубов видны дырки. Мама повернулась к папе, и от любви в ее глазах у меня наворачиваются слезы. О подобной любви я мечтала для Малакая и для себя. Его ладони, словно защищая, лежат у меня на плечах. Это моя семья, и, даже невзирая на то, что никого из них уже нет со мной, они достойны того, чтобы я за них боролась. Чтобы я боролась за то, что нас связывало. Если и я тоже умру, кто тогда будет о них помнить? Я провожу подушечкой пальца по их лицам.
– Это так тяжело, но я справлюсь, – шепчу им. – Можете на меня положиться.
Прижав фотографию к груди, я ложусь в постель. Надо немножко передохнуть.
Когда в какой-то момент я вновь открываю