Застольные беседы с Аланом Ансеном. Уистен Оден

Застольные беседы с Аланом Ансеном - Уистен Оден


Скачать книгу
к Брамсу лежит за пределами эстетики{40}. Но когда я слышу отвратительные комбинации звуков, я подозреваю Брамса – и каждый раз попадаю в точку. То же самое с Шелли. Это единственный английский поэт, которого я по-настоящему не люблю{41}. У него замечательный ритм, но дикция просто невыносима. Ни в какие ворота. Браунинг не мой поэт, но я по крайней мере могу наслаждаться его стихами. Его лирика ужасна, но длинные поэмы ничего. «Апология епископа Блуграма» – выдающаяся вещь. Браунинг – первый из когорты второразрядных поэтов. «Кольцо и книга» – не совсем миф. Достоевский бы справился с этим лучше. Ты читаешь Браунинга и восхищаешься просодией{42} – она великолепна, – но что-то все равно не срабатывает.

      Длинные поэмы Блейка тоже не срабатывают, со всей их фантастической начинкой. Не то чтобы я совсем не любил Вордсворта{43}. Он хорош в крупных вещах. «Прелюдия» – замечательное произведение. Мне нравятся те же края, что и Вордсворту, просто места другие. Мои пейзажи отличаются от пейзажей Вордсворта. Мои – об этом я, кстати, еще нигде не говорил – пришли ко мне сперва из книг.

      Фирбэнк очень хорош{44}. Я люблю и Дизраэли{45}. Есть некоторое сходство в воздействии их книг на читателя. Его персонажи замечательны. По-моему, его невозможно спародировать. Фирбэнк в душе упрямец. Не зря его отец работал в Лондоне начальником железной дороги Северозападного направления. Он не претендует на то, чтобы охватить весь мир, – так, на маленькое окошечко с видом на реальность.

      На самом деле любовь к английской поэзии проверяется на Александре Поупе. У него не ахти какие мысли, но язык просто прекрасный – взять «Чикану в мехах», например. «Похищение локона» – самая совершенная поэма, написанная на английском.

      Кстати, кто бы мог хорошо перевести Катулла? Я думаю, Каммингс{46}.

      Ансен

      Вы думаете, Рильке не справился бы?

      Оден

      Рильке слишком schöngeistig[4]. Он никогда бы не смог заставить себя перевести «Pædicabo ego vos et irrumabo»[5].

      Ансен

      Но он бы смог хорошо перевести «Odi et amo»[6].

      Оден

      Да. Вот если бы Паунд не рехнулся, он мог бы хорошо перевести Марциала. Однако его Катулл получился бы с волосатым торсом – незначительный изъян Проперция{47}.

      Верди и Моцарт – лучшие композиторы. На пять с плюсом. Бах, Бетховен и Гайдн – на пятерку. Лучшее сочинение Верди – «Реквием». Я не уверен, что даже Моцарт до него дотянет. «Реквием» иногда упрекают в яростности, но ведь реквием обращен


Скачать книгу

<p>40</p>

Нелюбовь к Брамсу находится в поле общей неприязни Одена к романтизму в духе Шелли и Вордсворта – хотя, конечно, мир Брамса настолько велик, что перечеркивать его вот так, походя, было все-таки неправильно. Возможно, в Брамсе Одена отталкивала его непредсказуемость, непрозрачность, неровность. Вообще музыкальные суждения Одена звучат, мягко говоря, слишком опрометчиво. В любом другом случае этот радикализм был бы неуместен, если бы Оден каждый раз не оговаривал принцип отбора, которому следовал. Так вот, на полюсах его пристрастий были прозрачная энергичная легкость Россини и Моцарта и патетическая героика опер Вагнера. Героический романтизм древних германских легенд (которые «озвучил» Вагнер) всегда привлекал Одена, который однажды сказал – опять-таки за обедом у Стравинского: «Я хочу, чтобы на моих похоронах играли траурный марш из оперы „Зигфрид“». С другой стороны, следуя тезису, что «цель искусства – удовольствие», Оден призывал слушать увертюры Россини в пику поздним квартетам Бетховена, которые якобы умаляют жизнерадостную приподнятость духа. И последнее: читая отзывы Одена об опере, не следует забывать, что его пристрастия во многом определялись его нетрадиционной сексуальной ориентацией. Поэтому любовь к колоратуре бельканто – как и к оперной драме Вагнера – можно интерпретировать еще и с точки зрения «пассивен – активен» в гомосексуальной паре.

<p>41</p>

«Я рад, что самое глупое определение поэтов – „безымянные законодатели мира“ – дал поэт, чьи стихи я просто не перевариваю. Звучит так, как будто речь идет об агентах тайной полиции», – писал Оден о Шелли. Романтизм – в изводе Шелли более, чем у Йейтса, – раздражал Одена проповедью иллюзии, что поэзия может и должна влиять на социальное и духовное устройство мира и обязана откликаться на события политической истории общества. Еще в 39-м году Оден писал в триптихе памяти Йейтса, что «поэзия ничто не изменяет, поэзия живет / В долинах слов своих…» (перевод А. Эппеля). А вот прозаический отрывок на ту же тему – из его книги «Конкретный мир»: «Нет спору, пусть поэт, если хочет, пишет на злобу дня, высказывается против социальной несправедливости и политического зла. Главное, чтобы он помнил одну вещь. Единственный человек, который выиграет в этой ситуации, будет он сам. Это его литературная репутация улучшится среди его единомышленников. А несправедливость и зло останутся в точности такими же, какими они были до того, как он раскрыл рот». Поэтому в разговоре о романтизме и романтиках Оден всегда выступает на стороне Байрона и его Музы, «дочери европейского города».

<p>42</p>

См. сатирическое стихотворение Одена «Пляска смерти» («Dance Macabre»), написанное расшатанным амфибрахием, которым часто пользовался Роберт Браунинг (1812–1889), английский поэт и гуманист.

<p>43</p>

В «Письме лорду Байрону», однако, Оден отзывался о Вордсворте гораздо резче – см. десятую строфу третьей части: «Я рад, что наши мнения совпали, / Что Вордсворт был занудой и для вас». Этот пассаж – прямая перекличка с самим Байроном, который написал о Вордсворте в «Дон Жуане»: «А Вордсворт наш в своей „Прогулке“ длительной – / Страниц, пожалуй, больше пятисот – / Дал образец системы столь сомнительной, / Что всех ученых оторопь берет. / Считает он поэзией чувствительной / Сей странный бред; но кто там разберет, / Творенье это – или не творенье, / А Вавилонское столпотворенье» (перевод Т. Гнедич). Что касается общей взаимосвязи «Письма» и «Дон Жуана», об этом мы поговорим отдельно.

<p>44</p>

Роналд Фирбэнк (1886–1926) – английский эстет и эксцентрик, автор романов «Тщеславие» (1915), «Гордый негр» (1924). Манера сатирического изображения действительности в произведениях Фирбэнка повлияла в свое время на творчество Ивлина Во и Олдоса Хаксли.

<p>45</p>

Проза британского политического деятеля, дважды премьер-министра Бенджамина Дизраэли (1804–1881) почти неизвестна русскому читателю, однако его романы, проникнутые аристократическим эскапизмом, были весьма популярны в викторианской Англии. (М. Д.)

<p>46</p>

Эдуард Эстлин Каммингс (1894–1962) – американский поэт, живший в Париже. Виртуоз английского языка, синтаксически и графически добивавшийся фантастического отстранения поэтической формы – что привлекало Одена и требовалось при переводе Катулла.

<p>4</p>

«Здесь: выспренний, духовный, возвышенный (нем.).

<p>5</p>

«Раскорячу я вас и отмужичу» (лат.), строчка из XVI стихотворения «Книги Катулла», перевод М. Амелина.

<p>6</p>

«И ненавижу ее и люблю» (лат.), строчка из LXXXV стихотворения «Книги Катулла», перевод Ф. Петровского.

<p>47</p>

Секст Проперций (ок. 50 г. до Р. Х. – ок. 15 г. до Р. Х.) – римский поэт. Его проникнутая меланхолическими настроениями любовная лирика оказала влияние на развитие элегического стиля. (М. Д.)