Вокруг державного престола. Батюшка царь. Валерия Евгеньевна Карих
раздался вкрадчивый голос келаря.
Никон отпер засов и вышел. На него сразу же накинулись, повалили на пол и натянули на голову грязный мешок, заткнув рот полотенцем, чтобы не закричал. Никон стал отбиваться. Но силы оказались неравны, ему скрутили руки веревкой. Рывком подняли и поволокли во двор.
Привели к бане. Он понял это по звуку загремевшего отпираемого засова. Такой противный ржавый скрежет был только в бане. Вспомнил, что недавно сам хотел его заменить. «А вот и не успел…» – подумал с горьким сарказмом.
Его втолкнули в мерзлое помещение. Следом ворвалась и завьюжила злая поземка, наметая снег на пол. Дверь прикрыли, но внутри все было выстужено. Холод сводил ему ступни ног, скручивал полуголое тело. От охватившего его озноба и гнева он весь дрожал, переминаясь босыми ногами на ледяном полу. Зубы выбивали частую громкую дробь.
Обидчики ослабили, но не развязали веревки, туго скручивавшие ему руки. Когда они стащили с его головы мешок, он увидел перед собой расплывшееся в самодовольной ухмылке круглое лицо Булгакова, за спиной которого виновато топтался щуплый Никодим. Поймав презрительный взгляд Никона, Никодим в замешательстве дернул себя за бороду и растеряно отвел глаза.
– Добро пожаловать! – с издевательской ухмылкой процедил Булгаков. – Вот и свиделись. Из-за тебя меня прогоняют. А ты вроде остаешься… – он со злостью сплюнул и, нахмурившись, придвинулся ближе.
– А вот не дам я тебе остаться… без меня, – ухмыльнулся Булгаков. – И решил я, что заберу тебя с собой.
– Как же ты это сделаешь? Ведь я не пойду с тобой, – мрачно ответил Никон и укоризненно покачал головой.
– Да ты головой-то не мотай, убогий. Я чаю, стал ты важничать, как пригрелся возле старцев. Поди, и шапку иеромонаха на себя в мыслях примеряешь… А иначе стал бы ты разве монахов сторониться и свысока поглядывать? Но пришел и твой черед на землю спуститься. Сейчас мы тебя покрепче свяжем и в холодную келейку в подпол-то и опустим… – Федор язвительно ухмыльнулся.
Никон втянул голову в плечи. Он исподлобья глядел на Булгакова, с трудом сдерживая кипящее в душе негодование. Федор отошел в сторону, посовещался с Никодимом.
– Благодари вон его, – кивнул он в сторону келаря, – попросил не губить тебя. Вот я и решил, что на первый раз тебе хватит в ледяной бане попариться. Посиди и подумай, как отговорить Елеазара, чтобы отстал от меня.
– Не стану я за тебя просить, – скрипнул зубами Никон, решив отомстить обидчику, как только освободится.
– Ну как знаешь, – нахмурился Федор, – думаешь, коли сделался келарем, так тебе сразу почет и уважение? А вот кукиш тебе! И получай от меня почет! Скажи спасибо Никодиму, что не в подвальную келейку тебя отвел. А то сгнил бы там и смердел потом.
Он подскочил к двери и дернул ручку. Морозный воздух ворвался внутрь. Обжег ледяным и колючим дыханием стоящих людей и полураздетого Никона.
– Смотри, Никон. Если расскажешь Елеазару, кто тебя заточил, сделаешь себе хуже.