Шепот тьмы. Келли Эндрю
тебя, так и меня?
Игра подала звуковой сигнал. Прозвучал победный звонок.
– Возможно.
Апостол нахмурился и посмотрел на свой телефон. Ему не понравился этот ответ. «Возможно». От него воняло воинственностью. С Колтоном Прайсом, с тем, что текло по его венам, его нужно было очень тщательно контролировать. Он был не мальчишкой, он был оружием. И он знал это.
– Надеюсь, вы не теряете бдительности, мистер Прайс.
– Ни капли, – ответил он, не пропуская ни одного удара.
– Правда? – Апостол прижал руку к корпусу. Костяной осколок подмигнул ему молочно-лунным светом. – Потому что мне доложили, что вы проводите свои утра с мисс Майерс-Петров.
В кои-то веки уставший Прайс не ответил остроумно. Для любого другого человека это молчание показалось бы сожалением, но апостол знал наверняка. Колтон Прайс ни дня в своей жизни не раскаивался. Как правило, он был абсолютно презрителен. Молодой человек был не из тех, кто утруждает себя оправданиями. Скорее всего, ему было все равно, что его поймали. На заднем плане игра началась заново. Что-то зарычало, звук был звериным в тишине.
– Ты знаешь, чем рискуешь, – напомнил ему Апостол. – Ты знаешь, какую цену заплатишь, если станешь бесполезным для Приората.
– Я не собираюсь становиться бесполезным.
– Тогда держи дистанцию. Надеюсь, Микер передал тебе отчеты?
– Да, – сказал Прайс. – Папки у меня.
– Изучи их. Ищи закономерности. Выясни, что другие сделали не так. Это твоя работа. Это единственная работа. Больше ничего не нужно.
Связь оборвалась. Апостол оторвал телефон от уха. Тот был горячим в его руке. Во время разговора облака опустились на луну, приглушив свет, и он падал сквозь стекла нечеткими полосами. Костяной осколок почернел, превратившись в обсидиан во мраке. Это вызвало – хотя и не должно было – беспокойство. Он подошел к письменному столу и опустился в кресло, слегка вздрогнув от скрипа кожи под ним. В дальнем конце комнаты тонкие темные руки начали приближаться. Когти впились в пол. Голова срослась, и от ее неестественности у него похолодело сердце. Он старался не смотреть на фигуру прямо, пока тьма, пошатываясь, поднималась на ноги, череп был впалым, рот зиял, как рана. Комнату пронизывал запах гниения, плесени, ужасающий и стойкий. Последние десять лет он пытался выветрить эту вонь. Окна открыты, свечи горят, освежители воздуха развешаны. Это было бесполезно.
Вонь смерти была во всем, что принадлежало ему.
– Уходи, – сказал он раздраженно. – Я разберусь с этим.
Этот ужасный мрак улыбнулся страшной улыбкой. Когда тьма заговорила, ее голос был полон холодных, скользких ноток.
– Мы вместе, – сказало оно. – Мы с тобой.
– Ты все время так говоришь, – сказал апостол, – но я один делаю всю работу.
– Все так, как ты хотел, – пропела тьма, что, по его мнению, далеко от истины. Все было не так, как он хотел. Именно в этом и заключалась проблема. В дальнем конце комнаты что-то стукнуло. Звук был тяжелым. Он ненадолго задумался о том, чтобы включить