Рагана. Анита Феверс
настоящий человек-гора. Наверно, он выглядел жутко, но я слишком устала и замерзла, чтобы пугаться косой сажени в плечах и лица в ожогах. Ну или просто все кузнецы чем-то сходны между собой.
Третьим, немного наособицу, стоял мужик средних весен, крепостью тела похожий на гриб-боровик. Он широко расставил ноги, прочно уперев их в землю. Руки уткнул в бока. Меня рассматривал прямо, плотно сжав губы. Чутье подсказало: сам голова пожаловал к воротам. Я удивилась – не ожидала, что облеченный властью вылезет в такую непогоду из-под защиты теплых стен, но вот же – стоит. Я поклонилась в пространство между ним и кузнецом и откинула капюшон. Мужичок с вилами сплюнул и угрожающе шагнул ко мне.
– Истинно ведьма! Вот чуяло мое сердце, не надо ее пускать, а вы…
– Помолчи, Брегота, – буркнул кузнец.
Названный Бреготой ворчать не перестал, но все возмущение дальше звучало едва различимо, теряясь в густой бороде. Кузнец кивнул на мою косу и прогудел:
– На ведьму ты, девка, не похожа. Но с такими волосами на тракте вряд ли спокойно. Не боишься?
Я пожала плечами. Волосы как волосы, ну и что, что седые? По первости все орут: «Ведьма!», уже привыкла. Да и не объяснять же каждому встречному, что краска мой бело-серебристый цвет не берет. Из-за волос меня пытались убить только в паре волостей. Куда чаще опасность исходила от сластолюбцев, решивших, что молодуха охотно ляжет под любого, кто пообещает ее кормить и одевать. Почему-то слово «нет» знакомо очень малому количеству мужчин.
– Я могу за себя постоять.
– А в наше Приречье зачем пожаловала? – промолвил голова.
– Я уже сказала вашему доблестному стражу. Хочу согреться и поесть. После этого готова предложить свои услуги травницы. Ну а если работы нет – тогда буду благодарна, если скажете, кому я могу продать коня.
Уже договорив, я вдруг осознала, что он сказал. Приречье! Это же та самая волость, про которую говорил Игнотий!
Пирожок возмущенно всхрапнул и боднул меня в спину, намекая, что он продаваться совершенно не согласен. Я украдкой вздохнула, едва сдержавшись, чтобы вздох не перешел в зевок. Коня было жалко до слез. Но себя еще сильнее. Потому что добрая животина хозяина найдет без труда, а вот я никому не нужна, и по-другому никогда не будет. Потому мне придется выживать любой ценой – даже ценой расставания с другом.
– В наших краях распутица длится не один день, – голова и кузнец с сомнением переглянулись.
– Если вы переживаете, что я у вас задержусь…
– Батюшка! – отчаянный женский крик перебил меня.
По лужам, подобрав юбки, бежала женщина, и, судя по тому, как голова чуть скосил глаза, звала она именно его. Добежала – простоволосая, запыхавшаяся – и вцепилась в рукав, продолжая голосить:
– Батюшка Артемий, Марьяне хуже!
Голова побледнел и, кажется, забыл о моем присутствии. Повернулся к всхлипывающей женщине и сжал ее руки в своих.
– Ты знаешь, где травы. Сделай отвар. Приступ начался?
– Не было приступа, батюшка! Стонет, за живот держится и белая