Сто вопросов как бы обо мне. Екатерина Бордон
все чешется. Может, меня изнутри комары покусали? Просто Аська же не виновата, что на папу не похожа.
А я не виноват, что похож.
Но мама с бабушкой, по-моему, вообще об этом не задумываются.
– Что у тебя там? – спрашиваю я, чтобы отвлечь Аську от грустных мыслей. А то весь ковер выщипает.
– Ничего.
– Показывай давай.
– Ничего!
Я перекатываюсь на живот и выдергиваю у нее из рук тетрадку.
– Отдай! – вопит Аська.
Я, конечно, поступаю по-взрослому – просто ее игнорирую. Тетрадка толстая, сорок восемь страниц, а обложка сиреневая, вся в цветочках. Я кошусь на Аську.
– Не про насекомых что ли?
– Не твое дело!
Аська нападает на меня со спины и, наконец, вырывает тетрадку. Я и не сопротивляюсь. Во-первых, не так уж мне интересно, что там внутри, а, во-вторых, она все равно не удержится и сама все расскажет. Да и вставать лень. Я какое-то место на полу нашел удобное. О, и носок мой под креслом! Наверное, из тазика с чистым бельем упал.
– Это анкета, – выпаливает Аська. И добавляет таким тоном, словно речь про элитный секретный клуб. —Только для девочек.
– Как скажешь, – фыркаю я.
– Надо давать ее подружкам, чтобы заполнили.
– А твои заполнили?
Аська опять начинает выщипывать ворсинки из ковра.
– Они сказали… Они потом заполнят.
– Ясно.
– У меня еще не готово просто.
Ага, как же…
Из коридора доносится шум: явно мама пришла. Аська обычно несется к ней как угорелая, но сегодня даже не двигается с места. И хмурится так, что брови превращаются в галку на переносице.
Бабушка за дверью громогласно хвастается, что мы у нее и суп съели, и по пять кусков хлеба, и посуду помыли. Еще бы! Я подползаю к креслу и прячу носок в карман толстовки, пока мама не вошла. Потом сажусь по-турецки, откидываю голову назад и закрываю глаза.
Спорим, когда мама войдет, первым делом про школу спросит? Или про домашнее задание, что, в общем-то, тоже про школу.
Рядом опять начинается какая-то возня. Аська берет мою голову руками и поворачивает к себе. Я морщусь и выдергиваю голову, а щеки по очереди вытираю об левое и правое плечо. Ладони у Аськи какие-то потные, фу.
– Мака-а-ар…
Я сразу все понимаю, без лишних слов. Тон у нее такой, как будто она меня сиропом поливает.
– Не-а.
– Ну, Макар! Ну, пожалуйста!
– Она же только для девочек?
Аська громко сопит.
– Значит, у меня будет не только.
– Ноу, – говорю я по-английски. – Невер.
– Я буду за тебя две недели Ниндзины какашки убирать.
– Ноу.
– Ну, месяц!
– Пусть подружки твои заполнят.
Удар, конечно, ниже пояса. Аська замолкает и отворачивается. Сначала просто шумно дышит своим длинным носом, а затем опять принимается рисовать. Я вижу только сгорбленную спину и локти. Вот высунулась рука, схватила карандаш, исчезла. Высунулась, схватила другой, исчезла. Высунулась. Опять схватила. Исчезла.
– Ну,