Под городом. Елена Григорьева
ейчас толчея в «Общетруде».
В прошлый раз он работал помощником фельдшера. Нет, по идее, его должны были взять корректором курса аэроамбуланции. Управлял такой машиной автопилот, но даже самый современный компьютер, оснащённый мощным модулем связи с городской навигационной системой, ошибался в плотном потоке. Нужна была живая реакция и креативная корректировка однонаправленной бинарной логики, принимающей решения методом скоростного перебора вариантов.
Начальное техническое образование Сола отлично подходило для такой задачи – он легко обращался с автоматикой. Однако не вышло. В назначенное время Сол явился на распределительную станцию, но там выяснилось, что место уже занято. Откуда-то возник вчерашний кандидат, пропустивший своё собеседование, а теперь вот наверставший упущенное. Видимо, не чужой он был начальнику Трудового распределителя.
Сол уже развернулся к выходу, невзначай пнув диспетчерскую стойку, но тут к нему подбежал мужчина в форменной красно-синей шапочке. То ли на рынке кадров и правда всё было паршиво, то ли пожалел парня старший дежурный, увидев на мониторах его иссушенное голодом лицо.
Оказалось, один фельдшер не вышел на смену – может, заболел, а скорее всего, пропал без вести, как многие другие горожане (Бюро охраны уже не объявляло их в розыск, ясно было: вряд ли удастся найти в целости природный источник дефицитных внутренних органов). В общем, на распределительной станции в срочном порядке составили акт о подмене профкадра неспециализированным работником, завели Сола в тесную раздевалочку, выдали ему одноразовую униформу и отправили на амбуланционную станцию, где тут же и выгнали в рейс по анонимному гражданскому донесению.
Это была наркоманка. Одна из тысячи, найденных на улице за ночь. Её мозг умирал, пропитанный синтетическим ядом, образующимся в крови при распаде нового наркотического вещества. Яд не давал о себе знать до момента критического насыщения тканей, когда разрушение клеток почти необратимо. Синапсы отмирали, нейроны утрачивали связи, и всё, что жертва могла – это слабо звать маму в попытках сфокусировать взгляд. Но мучения только усилились, когда страшные образы вплыли в поле её искажённого зрения, и глаза медбрата, едва проступавшие в бликах защитных очков, превратились в окуляры гигантского насекомого – монстра предсмертной агонии, нависшего над краем тоннеля.
Сол звал девчонку всеми именами, какие приходили в голову, светя фонариком в уже не реагирующие зрачки, пока напарник заряжал шприц-пистолет ампулой универсального реаниматора. Ещё секунда – и антидот побежал по венам. Смесь адреналина с секретной формулой недавно синтезированного нейромедиатора, способного чудесным образом восстанавливать синаптические связи, обращая вспять некроз нервной ткани, но возвращая и боль. Девчонка захрипела и зарыдала.
– Губят себя за свои же деньги… Тут не знаешь, как день продержаться… Не сдохнуть с голоду… Не говоря уж о том, чтобы здоровье сохранить… А эти… Не знают, как с жизнью расстаться! – приговаривал старший фельдшер, промывая антисептиком номинально одноразовую иглу шприца.
Сол смотрел на дисплей аппарата жизнеобеспечения, ожидая сигнала о полном восстановлении функций организма, и ловил себя на мысли о том, что не может больше выносить взгляда вновь возвращённой к жизни. Она брыкалась под резиновыми ремнями в муках второго рождения. Пытаясь хоть как-то оправдать своё бесполезное теперь присутствие, Сол поймал её трясущуюся ладонь.
– Ну всё, тише… Всё проходит… Всё…
Через час они уже выпустили её обратно в Город, чётко выполнив предписание Горздрава: «Оказывать помощь любому в ней нуждающемуся даже при отсутствии регистрационных данных, проводить реанимационные и прочие медицинские процедуры до тех пор, пока пациент не сможет уйти на своих ногах».
Девушка стояла у проёма машины, опустившейся на аэроперрон, переминаясь с ноги на ногу и часто моргая. Она не решалась смотреть на своих спасителей напрямую – искоса бросала затравленный, но благодарный взгляд то на Сола, то на старшего фельдшера.
«И откуда же ты, несчастная? Брошенная, одинокая, как и я… – думал Сол, опустив за собой заслонку входного люка, наблюдая сквозь толстый слой плексигласа, как девушка, шатаясь, бредёт обратно во тьму. – Никогда тебя больше не встречу. Таких не хватает надолго. Может, оно и к лучшему…»
Мотнув головой, прогоняя ненужные мысли, Сол сел на своё место, пристегнувшись. Машина взмыла с аэроперрона и помчалась на новый вылет. К сожалению (или к счастью), он оказался для Сола последним. После успешной реанимации бомжа и репликации его конечностей, оторванных при выпадении из силового поля аэротрубы (как такое вообще возможно?), команду отозвали. На станции провели проверку, и на место Сола нашёлся профильный специалист. Ему ничего не осталось, кроме как расписаться в бумагах ревизора.
Но был в этом и приятный момент. Как сотруднику, неверно направленному на работы, Солу заплатили за два фактических трудочаса по реальной фельдшерской ставке, да ещё и выдали премию за «эмоциональную сложность» (вряд ли бы это случилось без прямого контроля свыше). На эти деньги он и жил весь последний месяц, регулярно наведываясь в «Общетруд»