Мрак. Роман Горбунов
вроде каких-то семечек или орехов; противная и мерзкая от того, что была не его, а чужая.
Он быстро ее вытер рукавом рубашки, и приготовился исчезнуть под землю. «Ну что ты мне сделаешь?», повторил задира снова, более громко, теперь наверное уже для толпы, – презрение сквозило из взгляда.
От стоп поднималось вселенская обида, она текла множеством ручьев всего к двум дыркам, глаза начали краснеть, и это заметил обидчик, – «Ты еще заплачь!». Если бы тот это не сказал, он может быть и сдержал слезы, но после этого стало еще обиднее. Пару капель потекли по щекам, он стер их как можно быстрее тем же рукавом рубашки, чтобы никто не заметил. Не время было плакать, и жаловаться.
Обидчик о чем-то в это время говорил, смеясь с друзьями, которые одобряюще того хлопали по плечу, потом он быстро подошел и резко замахнулся, но не довел руку до конца. В ответ лежащий принял неуклюжую оборону тонкими руками, – и толпа взорвалась от хохота, все еще ожидая чего-то большего.
И как только он стал опускать руки, стараясь усмехнуться в такт толпе, почувствовал острую боль в солнечном сплетении, на какое-то время он потерял дыхание, жадно вдыхая воздух. Солнце куда-то исчезло, оно больше не грело и не особо освещало, все это. Толпа тут же поделилась на две части: одни удивленно застыли разинув рты, вторая одобрительно кивала головами. Но все они ликовали.
Как только к нему стало возвращаться дыхание, последовал второй более сильный удар, который уже свалил его с ног, и который он даже не успел заметить. Он корчился от боли как червяк, и не до конца понимал, где он находится и кто эти люди вокруг него. Он слышал отдаленно, что ему что-то кричали, кто-то смеялся, кто-то спорил, но потихоньку толпа стала расходиться. А боль его разлетаться с птицами.
Было ощущение, что он находится за сотни километров от сюда, в этот момент для него была ближе трава, на которой он лежал, и солнце, которое за ней пряталось. Когда все разошлись силы его стали восстанавливаться, он был готов к любой атаке. Но понял, что выделывается перед пустотой, когда уже опасность миновала. Понятно, что это он так оправдывал свое позорное поведение, ведь только в мечтах он способен был спасать планету от инопланетян, а на деле и себя защитить не смог. Хотя, честно говоря, тот был вдвое крупнее его, и оборона с его стороны была бы просто бессмысленной.
Одно было не понятно: ему было более стыдно драться, или быть избитым. В итоге он остался один, лежа на траве, пустота его переполняла, не хотелось вообще ни о чем думать, и ничего анализировать. Хотелось уснуть прямо здесь на траве, и пусть его ищут те, кому он нужен; те, кто это допустил; те, кто этому не препятствовал. «Что произошло, то произошло!», – позже он в безопасном месте все вспомнит, а вот надо ли ему это будет не важно, – но память все равно ткнет носом в это еще не раз. Взывая к возмездию.
Поднимаясь, он понял, что колени его не держат от слабости, он оглянулся по сторонам, потому что бежать никуда не мог. Боли уже не было, но все больше мыслей было от стыда, – сколько