Мы над собой не властны. Мэтью Томас
вечер приезжает сюда, к себе домой, и здесь ложится спать. Знакомые улицы словно проступили ярче. Цветочные вазоны на перекрестках говорили о рождении новой жизни, и льющийся в окна аромат весны пропитывал наволочки.
Эйлин с радостью оставила позади безалаберную жизнь в родительской квартире. Ей хотелось быть консерватором – если не в политике (отец отрекся бы от нее, вздумай она изменить свои политические взгляды), то по крайней мере в повседневной жизни. Она всегда держалась чуточку взрослее своих лет, а сейчас ловила себя на чрезвычайно благоразумных поступках: например, выливала в раковину молоко с истекшим сроком хранения, даже если от него не пахнет кислым, а за рулем сбавляла скорость на поворотах и во время дождя. Она купила Эду красивый твидовый пиджак, заставила его выбросить всю старую обувь и приобрести взамен полуботинки классического фасона.
И все-таки на душе у Эйлин было неспокойно. Не мечтала она жить в крошечной квартирке, втиснутой, точно начинка сэндвича, между двумя ответвлениями одной семьи. Первый этаж занимали владельцы дома, супруги Орландо, а на третьем обитала старшая сестра Анджело Орландо, по имени Консолата. Анджело был сантехником, его жена Лина занималась домашним хозяйством. У них было трое детей: десятилетний Гэри, девятилетний Донни и семилетняя Бренда. В доме стоял несмолкаемый гам, который для Эйлин ассоциировался с густонаселенными многоэтажками. Она-то думала, что, переехав в небольшой дом, пусть и не на одну семью, окунется в блаженную тишину. Мальчишки Орландо с целой оравой приятелей постоянно играли у крыльца, а если шел дождь, носились по всему дому, налетая на стены, под сердитые окрики Лины. По вечерам из комнаты Бренды, прямо под кабинетом Эда, раздавалось неотвязное бормотание радиоприемника. Эд не обращал на это внимания благодаря затычкам для ушей и нечеловеческой способности абстрагироваться от посторонних шумов, зато Эйлин радио доводило до исступления. Лина и Анджело ссорились нечасто, зато уж если ссорились, то от души, с воплями и хлопаньем дверей. На верхнем этаже Консолата полночи бродила из комнаты в комнату, удивительно тяжелыми для такой худенькой женщины шагами. Выключив один телевизор, тут же включала другой и оставляла его работать до окончания передач, а иногда и дольше. Эйлин так и засыпала под неприятный шорох телестатики.
Через три месяца замужней жизни Эйлин с изумлением поняла, что за это время они с мужем ни разу не ходили в бар, ресторан или в гости. Она устала отговариваться от приглашений друзей; каждый раз хотелось передать трубку Эду, и пусть он сам с ними объясняется как может. Иногда приходила одна, и тогда на нее обрушивалась лавина вопросов, где Эд. В конце концов Эйлин решила, что лучше совсем не ходить. Она мечтала, как будет играть с ним в юкер у Коукли, смотреть, как Эд спасает Фрэнка Магуайра от очередной катастрофы с грилем или как он развлекает народ, присев за фортепьяно после пары дайкири в гостях у Тома Кадэхи. Представляла гостей у себя дома, когда Эд наконец разрешит потратить немного денег на обстановку: