Мы над собой не властны. Мэтью Томас
теперь неплохо зарабатывает, Эду тоже стали прилично платить, и к тому же они удачно вложили деньги. По совету коллеги Эда по Нью-Йоркскому университету, геолога, они купили на восемь тысяч долларов акций нефтяного месторождения, и стоимость этих акций быстро поднялась до сорока четырех тысяч. Правда, в восемьдесят пятом нефтяная компания обанкротилась. В том же году они потеряли двадцать тысяч из-за мошенничества с грошовыми акциями компании «Ферст Джерси секьюритиз». В восемьдесят седьмом начальник Эйлин ушел на правительственную должность, а новый руководитель, набирая себе команду, уволил многих прежних сотрудников. Эйлин без работы не осталась – устроилась в больницу Норт-Сентрал-Бронкс, но с понижением зарплаты.
Эйлин просто не могла больше видеть чудовищно безвкусную люстру и двух унылых стариков в доме напротив. Она вскочила и задернула занавески. Эд воспринял это как знак, что ужин окончен, и немедленно улегся на диван.
Когда Эйлин с Эдом только-только переехали в этот район, здесь жили ирландцы, итальянцы, греки и евреи. Все были знакомы со всеми. Постепенно прежние жители разъехались. Их место заняли колумбийцы, боливийцы, никарагуанцы, филиппинцы, корейцы, китайцы, индусы, пакистанцы. Коннелл играл с новыми друзьями, а Эйлин с их родителями так и не познакомилась. Когда ее приятельница Ирэн из соседнего квартала переехала в Гарден-Сити, в освободившемся доме поселилось иранское семейство – то есть сами они называли себя персами, но Эйлин мысленно звала их не иначе как иранцами. Их сын, Фаршид, учился в одном классе с Коннеллом и повадился приходить к нему в гости.
Пригороды напирали. Район и раньше был наполовину пригородным, поскольку с центром его связывало не только метро, но и автомобильные дороги. Возле каждого дома была своя подъездная дорожка, а вдоль Северного бульвара через равные промежутки располагались заправочные станции и автосалоны. Совсем недалеко – аэропорт Ла-Гуардия, автострады Роберта Мозеса, крупная автостоянка возле стадиона «Шей» и – ледниковой громадой – остатки Всемирной ярмарки.
Место любимых магазинов Эйлин заняли лавчонки, где бойко шла торговля дешевыми украшениями, футболками, комиксами и контрафактными фейерверками, салоны экзотических причесок с наглухо занавешенными окнами, школы карате, пункты обналичивания чеков, лавчонки, где корейцы продавали дешевые подделки популярных японских игрушек, таксопарки, сомнительные бары, забегаловки фастфуда, рестораны, больше похожие на притоны курильщиков опиума, и продуктовые магазинчики, где Эйлин в жизни бы не рискнула ничего купить. В здании бывшего кинотеатра на углу устроили танцзал для латиноамериканских танцев. До глубокой ночи там сверкали неоновые огни и грохотала ритмичная музыка, словно подгоняя остатки старожилов убираться подобру-поздорову. У входа скапливались автомобили, ни пройти ни проехать, и вечно вспыхивали драки, которые приходилось разнимать с полицией. Мрачноватый ирландский бар еще держался, но не могла же Эйлин этим гордиться после того, как долгие годы старательно