М. Берг. Чашка кофе. Четыре истории. Михаил Иванов
в сторону человека-статуи. – Порция.
Мотоциклист смерил взглядом своего не подающего признаков жизни соседа, затем задумчиво почесал щёку, наблюдая, как хозяин сосредоточенно надраивает тряпкой старый металлический поднос, словно это занятие было тем единственным, ради которого существовал он сам, его кафе, а может, даже и весь мир.
– Есть поблизости ещё какая-нибудь забегаловка, где можно?.. – решился на вопрос мотоциклист.
– На восходе, – буркнул хозяин, не дослушав.
– Сколько туда по времени?
– Именно время я и имел в виду.
Мотоциклист едва не сплюнул.
– Вот тебе и менетекел… – пробормотал он себе под нос.
Шумно выдохнув, мотоциклист растёр ладонями лицо. Затем внимательно посмотрел на хозяина кафе, достал бумажник и извлёк оттуда банкноту.
– Одна. Чашка. Кофе.
И прихлопнул её о стойку.
С полминуты хозяин надувался недовольством, усиленно втирая тряпку в поднос, однако номинал купюры пробил брешь в его упрямстве.
– Хорошо, – запыхтел он, сдуваясь. – Я посмотрю… в своих личных запасах…
– И покрепче! – воспользовавшись моментом, добавил мотоциклист.
Походя смахнув купюру в карман, хозяин удалился за расположенную в углу дверь и там, за дверью, зашуршал чем-то, загремел, тяжело вздыхая, будто пытался справиться с какой-то сложной проблемой.
Мотоциклист пробежал равнодушно глазами по развешенным на стенах печатным раритетам и, также без особого интереса, окинул взглядом облокотившегося в шаге от него о стойку молчаливого незнакомца. Побарабанил пальцами по столешнице.
Громкий хлопок за стеной, где возился и пыхтел хозяин, – и свет в зале погас. Одновременно с хлопком раздался дикий вопль, тут же рассыпавшийся бранной скороговоркой: хозяин, не стесняясь в выражениях, выплёскивал досаду и негодование по поводу секундной слабости, что заставила его поддаться на уговоры настырного любителя кофе. Потянуло вонью горелой проводки. Вторя хозяину, вполголоса выругался мотоциклист.
Похоже, электричество отключилось во всём здании, поскольку ни огонька внутри, ни раздражающего подмигивания доживающей свой век неоновой вывески снаружи – ни единого признака искусственного освещения не наблюдалось в ослепляющей темноте.
Первые секунды казалось, что вместе со светом исчезло всё. Однако едва угадываемые блики, там, где висели на стенах, прикрытые стёклами, фотокарточки и вырезки, да разбитая на квадраты окон тьма внешняя, не такая плотная, как здесь, в помещении, были верным знаком того, что изолированная вселенная-омуток не схлопнулась, превратившись в ничто, а лишь прорвался её надутый жёлтым светом пузырь. И теперь, неслышным дыханием пантеры проникая через окна, образовавшийся вакуум начала заполнять ночь.
Ещё раз выругавшись, мотоциклист достал телефон, включил экран и выкрикнул в подсвеченное холодным сиянием и потому ставшее каким-то замогильно-потусторонним пространство:
– Эй!