Оттепель. Действующие лица. Сергей Чупринин
Но слово» (1967), разделило фрондирующих интеллигентов на сознательных борцов с режимом и соглашателей, пусть даже вынужденных и не сделавших в своей жизни ничего предосудительного[66].
Однако ведь и жизнь состоит не только из подвигов. Поэтому, – вернемся к сказанным тоже по другому поводу словам Е. Шварца о судьбе А., – «что у нее творится в душе, какие страсти ее терзают, какая тоска – не узнает никто и никогда. ‹…› И стихи ничего не говорят и не скажут»[67].
Что же до личной жизни поэта, то она омрачена несчастьями: в 1956 году застрелился А. Фадеев, в 1974-м от рака крови умерла ее старшая дочь Татьяна, в 1991-м покончила с собою младшая дочь Маша, в 1990-м ушел из жизни И. Черноуцан, ее муж в последнее десятилетие. И погибла сама А. трагически нелепо: по неосторожности упала в глубокую канаву рядом со своей дачей в подмосковном Мичуринце и не смогла оттуда выбраться.
Е. Евтушенко вспоминал, что Хрущев, будучи уже в отставке, просил его «передать извинения всем писателям, с которыми он был груб, и первой из них – Алигер, с запоздалой прямотой назвав свое поведение „вульгарным и бестактным“»[68].
Извинение действительно опоздало – на жизнь, которая прошла так, как прошла. «Мне рассказали, – записал в дневник критик И. Дедков, – что незадолго до смерти Маргарита Алигер говорила – „я чувствую, что меня нет и будто я не жила“. О чем это она пыталась сказать? О жизни, которая уходила и теперь казалась призрачной? Об ощущениях старости? Я думаю, она пыталась сказать о новом насилии над – не только ее – общей жизнью. Над жизнью ее поколения. И других поколений»[69].
Соч.: Тропинка во ржи: О поэзии и поэтах. М.: Сов. писатель, 1980; Собр. соч.: В 3 т. М.: Худож. лит., 1984.
Лит.: Огрызко В. Несчетный счет минувших дней // Литературная Россия. 2015. 23 февраля.
Аллилуева (урожд. Сталина-Джугашвили) Светлана Иосифовна (1926–2011)
Больше всего на свете А. мечтала, кажется, прожить жизнь обычной женщины. И это вроде бы получалось. Во всяком случае, она закончила обычную среднюю школу (1943), исторический факультет Московского университета (1949), тогда же вступила в партию и после аспирантуры в Академии общественных наук защитила кандидатскую диссертацию на вполне по тем временам тривиальную тему «Развитие передовых традиций русского реализма в советском романе» (1954)[70]. Что потом? Вела в МГУ семинар со столь же выразительным названием – «Роль народа в послевоенном романе», а перейдя в 1956 году на работу в Институт мировой литературы, занялась (вместе с А. Синявским) составлением хроники 1920–1930-х годов для трехтомной «Истории советской литературы».
В сентябре 1957 года она даже сменила себе паспортную фамилию – с громозвучной Сталиной на материнскую и менее заметную А.
Словом, чтобы все было, как у всех, и, наверное, можно было бы согласиться с А., однажды сказавшей: «Моя жизнь, по существу, совсем не является какой-то эксцентрической выходкой»
Отослав письмо адресату, Л. Чуковская 1 декабря 1967 года записала в дневник: «Этого своего письма я боюсь. ‹…› Быть ошельмованной на весь мир – этого Алигер не заслужила. Она, конечно, казенная душа, но не злодейка, не Книпович, не Кедрина. Это – размежевание внутри „либерального лагеря“. Оно нужно – но может быть не столь звонко» (Там же. С. 208).
Строфы века. С. 580.
«Когда я ее сейчас перечитываю, – писала она Эренбургу в 1956 году, – мне смешно», ибо «меня учили в школе, ‹…› учили в Университете, и в аспирантуре по всем известным правилам и канонам. Не скажу, что они казались мне несправедливыми; нет. Но они были узки, были испорчены и обескровлены дешевой популяризацией и, наконец, они были совершенно оторваны от развития современного искусства и литературы, от века, от чувства эпохи, от современного человека» (Литературная Россия. 2021. 26 марта).