Оттепель. Действующие лица. Сергей Чупринин
Б. Окуджавой, другими вольнодумцами, чуть позже печатает в газете едва ли не единственную положительную рецензию на аксеновский «Звездный билет» (29 июля 1961), пишет рекомендации В. Аксенову и В. Лакшину в Союз писателей. А самое главное – в «Новом мире» проходит, «ободрав, – по словам В. Лакшина, – бока о цензуру», антисталинистский[422] роман «Тишина» (Новый мир. 1962. № 3–5)[423].
Понятно, что такие автоматчики партии, как ростовский писатель М. Соколов, публично заклеймили «Тишину» как «чуждое социалистическому реализму чтиво» (май 1962 года), а председатель КГБ В Семичастный 10 июля 1962 года доложил в ЦК, что Б. в своем романе «с ненавистью описывает образы чекистов, представляет их читателю тупыми, грязными и невежественными, произвольно распоряжающимися судьбами людей»[424]. Зато – опять-таки Оттепель, время относительного плюрализма – К. Паустовский статьей «Сражение в тишине» в «Известиях» не просто дал бондаревскому роману восторженную оценку, но и ответил его критикам: «Каждая попытка оправдать культ – перед лицом погибших, перед лицом самой элементарной человеческой совести – сама по себе чудовищна»[425].
Пути писательские, однако же неисповедимы, и через семь лет после «Тишины» Б. – и не в гонимом «Новом мире», а у В. Кожевникова в «Знамени» – печатает роман «Горячий снег», где впечатляют и батальные сцены, и то, что, – сошлемся на оценку С. Шаргунова, – Б. впервые «дал художественно пластичный и яркий образ Сталина, проницательного и твердого полководца»[426].
Многие бывшие единомышленники Б. были шокированы этой переменой убеждений, но еще больше шокировала их созданная по его сценарию (вместе с О. Кургановым) киноэпопея «Освобождение» (1968–1971), своей помпезностью отвечавшая всем требованиям заказчика – ЦК КПСС, но никак не соответствовавшая личным воспоминаниям ветеранов войны.
Зато пошли чины – с 1971-го и на долгие годы он первый заместитель председателя правления СП РСФСР, секретарь правления СП СССР (1971–1991), председатель правления Российского общества любителей книги (1974–1979), депутат Верховного Совета СССР от Карачаево-Черкесской автономной области (1984–1989). Что же до наград, то они пошли еще гуще – Ленинская премия за «Освобождение» (1972), Государственная премия РСФСР за сценарий фильма «Горячий снег» (1972), по Государственной премии СССР за романы «Берег» (1977) и «Выбор» (1983)[427], к скромному, когда чинов еще не было, «Знаку Почета» (1967) прибавились ордена Ленина (1971, 1984), Трудового Красного Знамени (1974), Октябрьской Революции (1981), Отечественной войны 1-й степени (1985) и – как вишенка на торте – звание Героя Социалистического Труда.
Писал он в поздние советские десятилетия много и книг выпустил, вместе с переизданиями, немерено: так, – подсчитал В. Вигилянский в уже перестроечной статье «Гражданская война в литературе» – только за пять лет с 1981 по 1985 год за Б. числится 50 изданий общим тиражом 5 868 000 экземпляров, да не простых изданий, а по большей части в высокогонорарной
Сравнительно недавно обозреватель «Коммерсанта» М. Трофименков даже изумлялся: «Как и почему литературным знаменем антисталинизма стал „Один день Ивана Денисовича“, на фоне „Тишины“ кажущийся пасторалью и кондовым соцреализмом?» (
Вторая книга «Тишины» под названием «Двое», завершающаяся впечатляющей картиной чудовищной давки на похоронах Сталина, появилась тоже в «Новом мире» (1964. № 4–5).
Цит. по:
А. Ахматова послала Паустовскому телеграмму: «Глубоким волнением и радостью прочла Вашу замечательную статью „Известиях“. Благодарю Вас. Анна Ахматова» (
«Там уж и вовсе ничего нет, – 17 января 1981 года писал Л. Аннинский И. Дедкову, – одно „художество“, которое мне, как и тебе, давно и прочно осточертело, и я, конечно, эту секретарскую прозу в руки не брал. Бондарев среди них тем жалок, что осекретарился прекрасный по природе парень и хорошо начинавший писатель. Сожрали. Нет уж, раз так, то мне проще с каким-нибудь барином вроде Кожевникова, чем с этим ностальгирующим по трудностям счастливцем. Нет, пусть вернется в простые смертные да полокоткается в литературной очереди локтями, тогда я его, может быть, попробую читать. Ибо локти – это хоть и противная, но все ж реальность. А тут – облака» («Я читал тебя и думал, радуясь: вот сошлись, совпали»: Из переписки Льва Аннинского и Игоря Дедкова (1973–1987) // Дружба народов. 2020. № 1).