Мимишка. Константин Мальцев
и спинкой, белой грудкой и белыми же лапами, с живыми глазами-бусинками, с большими висячими ушами. Никого не напоминает? – Он кивнул в мою сторону.
Льховский был удивлен такому повороту, но лично я его предугадывала: по-другому и быть не могло, недаром же судьба нас с хозяином свела.
– Хотите сказать, – произнес Льховский, – что вы представили Мимишку сначала в своей фантазии, а потом она, через годы, явилась к вам в действительности, в плоти и крови?
Мой хозяин довольно кивнул.
– Да! Потому-то я ее и оставил у себя. И дал ей такую кличку: другой дать уже не мог. Не имел права.
Льховский покачал головой.
– Выходит, природа воспроизвела вымысел? – спросил он, заведомо зная ответ.
– Да, – повторил хозяин. – Вы сейчас вправе ссылаться на психологию, на то, что мог иметь место обратный процесс: мол, я увидел ее, – он опять показал на меня, – и решил, что именно такой представлял ту Мимишку из «Фрегата «Паллада» несколько лет назад. Здравая мысль, но поспешу ее отвергнуть: я еще отдаю себе отчет и знаю, что все было именно так, как я вам рассказывал: сначала – воображение, потом – действительность.
– А еще говорят, что скучно жить на этом свете! – воскликнул Льховский, переиначив цитату из Гоголя.
– Кстати о кораблях и о скуке, – переменил предмет беседы мой хозяин. – Вы наверняка не скучали в своем путешествии, – по собственному опыту сужу, – как скоро собираетесь описать его в путевых очерках?
– После вашей «Паллады» любые очерки будут смотреться блекло, – польстил моему хозяину Льховский. Он ни жестом, ни взглядом не выдал своего неверия, но все-таки, я думаю, не поверил в мое происхождение из вымысла. Поэтому с такой легкостью встретил перемену темы.
Хозяин поморщился в ответ на хвалебную реплику, от чего добродушное лицо его постарело.
– Полноте вам! – досадливо махнул он рукой. – Не обо мне же речь. Помнится, когда я способствовал вашему устройству на корвет «Рында», мы заключили устное соглашение с одним, но очень важным условием. Если вы запамятовали, то мы уговорились, что во время вашей кругосветной одиссеи вы будете записывать свои наблюдения, а по ее окончании придадите им литературную форму и издадите книгу. – Хозяин опять разгорячился; он любил Льховского, видел в нем ум и талант, и ему было жаль, что творческие силы его молодого друга, побежденные ленью, не находят приложения. – Я даже обещал вам содействие, уже замолвил слово в журналах. Что ж вы: занимаетесь?
– Занимаюсь, – не моргнув глазом соврал Льховский: да, я сразу определила, что он именно соврал. Угадывавшаяся в нем внутренняя развинченность не предполагала за ним усидчивости, без коей не рождается книга.
Хозяин тоже, полагаю, не поверил Льховскому: уж больно краток был его ответ: ясно было, что за этим словом – «Занимаюсь» – не стояла правда, оно, напротив, прикрывало ее отсутствие,