Цветок по-прежнему редкий. А вынуждала ли вас жизнь лгать?... Оксана Dalzon
Дэвид. Не так, как любила его когда-то… По-другому. Но тоже люблю.
– Нет, не любишь. И никогда не любила. В этом-то и трагедия… – мрачно усмехается он.
– Ну, если ты помнишь, я не скрывала тогда своего к тебе отношения. Я же отказала тебе сначала, забыл? – поднимаю я на него взгляд.
– Нет, не забыл. Мужчина никогда не забывает отказа.
– И мстит?
– И всегда докапывается до причины, если женщина ему действительно небезразлична, – смотрит он на меня выразительно.
Я молчу, размышляя какое-то время над его словами и пытаясь связать их с поступком Кирилла.
– А что произошло между вами? Почему ты еще здесь? Пытаешься даже убедить меня, что ребенок мой, – наклоняет он голову, рассматривая меня с интересом.
– А что, шпионы не донесли? – нервно усмехаюсь я.
Глаза Дэвида вдруг сужаются и темнеют. В его взгляде появляется какое-то новое, неведомое мне еще выражение.
– Я настоятельно не советую тебе меня злить.
По моей коже пробегает вдруг дрожь. Я молча испуганно смотрю на него.
Он продолжает напряженно и неприязненно меня рассматривать.
– Он знает про сына?
– Нет.
– Чего не рассказала-то? Про второго тоже не в курсе? Здо́рово придумала. Рожать от него, а жить со мной. Ну да, денег-то у меня побольше все-таки будет, – ухмыляется он.
– Деньги для меня не главное, ты же знаешь.
– А что для тебя главное, Хани? Любовь?.. – приподнимает он бровь, насмешливо глядя на меня. – Или дети? Беременеется тебе от него, я смотрю, на раз-два.
Я вздрагиваю, услышав этот Славкин выражанс.
«Чертовы программутеры со своими вечно просчитанными и вычисленными алгоритмами», – проносится у меня в голове.
Некоторое время я продолжаю пребывать в замешательстве, пытаясь понять, как найти выход из всей этой истории.
– И что же нам теперь делать? – поднимаю я взгляд на мужа.
– Ты завтра же пойдешь на аборт.
– А если не пойду?
– Свои условия я тебе озвучил.
– Дэвид, ты толкаешь меня на преступление. Ты же в курсе, что аборт – это преступление?!
– Ну да. А уж тем более от ЛЮБИМОГО человека… да, Дарлинг? – смотрит он, не мигая, в мои глаза.
– Дэвид, это же… ребенок. Это частичка меня, как матери, гораздо в большей степени, чем его…
– Как отца? – хмыкает Дэвид.
– Он же живой. Я его чувствую!.. – пытаюсь я достучаться до мужа, положив ладонь на живот.
– Johnny wanna live?..31 – мрачно усмехается вдруг он.
– Что?! Дэвид, как ты можешь??? – прихожу я в ужас от его цинизма.
– Назовем его Джонни? Или, может быть, лучше… Кириллом? Теперь уже именно русской версией этого имени? – презрительно хмыкает он. – И заживем дальше все вместе – дружно и весело… Всей нашей счастливой русско-американской семьей? – приподнимает он бровь, глядя на меня более чем выразительно.
Я отворачиваюсь. Молчу какое-то время.
– Дэвид,
Джонни хочет жить? (название песни Сандры).