Черта. Анатолий Беднов
ещё зачем? Кто ж меня гонит прочь? – Михаил мрачно насупился, потеребил седеющую бородку. – У меня ж амбар недостроен…
– Война грядёт, помор. Вот как нападут козаки запорожские, пожгут твои амбары и самого тебя в куски порубят… Зимой, ежели город цел останется, приезжай с товаром. Мы рыбке северной завсегда рады.
– Чтоб я бежал от каких-то… Тьфу ты! – светлые щеки Михаила побагровели. – Мы, поморы, запорогов ваших бивали. Сколько их, разбойников, на Ваге полегло. Ух, и лютовали: много сёл разорили, посады в пепелища обратили, народ резали, до самого Бела моря дошли, грабёжники, до Терского берега! Там поморы их воровские шайки топорами да баграми встретили. Кого посекли, кого прогнали восвояси через болота, через непроезжие тайболы. Будто орда дикая прошлась по нашему краю в тот проклятый год. Только град Михайло-Архангельский не тронули, даже приступить побоялись.
– Так небось ваш Архангельский город покрепче нашего будет? – спросил Иван, свешиваясь с коня. – Оттого и побоялись на приступ идти.
– Да такой же городок, что и ваш. Деревянный весь. Спалить запросто можно. Только вот осадная наука этим ворам, видно, неведома. Они всё набегом-наскоком норовят, когда их не ждали. Налетели, души христианские погубили, добро награбили – и прочь поскакали.
– Слушай, – вмешался в разговор Санька. – А может, оттого и не посмели тот городок взять, что хранит его сам предводитель сил небесных Архангел Михаил? Постойте-ка, да ведь и мы под защитою Архистратига! В честь его и город наш именован – Михайлов! И нас небесный заступник оборонит…
– Ага, у Христа за пазухой живём! – огрызнулся Абрамов. – На Бога да архангела надейся, а крепость держи в готовности, чтоб любой набег отразить, любую, сколь ни есть долгую, осаду выдюжить! Надейся, а саблю точи и порох держи сухим.
– Остаюсь я, ребята, – заявил Ушаков, – хоть бы даже погибнуть мне тут суждено. – И зашагал дальше, гордо неся русоволосую голову.
Подъезжая к берегу Прони, встретили Мыколу Жменю из Черкасской слободы. Важно восседал он на могучем скакуне рыжеватой масти: всадник под стать коню – крепкий, крупнотелый, тяжеловесный, только чуб да пышные усы – чёрные, как вороново крыло.
– Здоровеньки булы! – важно ответил Мыкола.
– Ну, здравствуй, – кивнул головой Дмитрий. – Слыхал, твои земляки-запороги на Русь двинулись. Коли завтра к городу подступят, с кем будешь, сотник?
– Як же «наши»? – после недолгого раздумья ответствовал Мыкола с обидой в голосе. – Це не наши!
– А кто ж таки? – Абрамов придержал коня.
– Воры! Бисово семя! – И смачно плюнул в дорожную пыль.
Мыкола жил в Черкасской слободе уже третий год. В Михайлов он прибыл с Киевщины, став одним из многих беженцев от панского гнёта. История его была такова: позарился панский сынок на Мыколину жинку, силой овладел красавицей. От горя и позора та руки на себя наложила, Мыкола же в отместку зарезал обидчика-паныча и тёмной ночью бежал прочь из поместья. Долго ли, коротко ли, добрался до Михайлова, где