Каталог проклятий. Антология русского хоррора. Антология
парень хлопнул себя по лицу и зажмурился.
Голос казался теперь ниже и грубее, будто у гориллы. Слышать, видеть себя не хотелось, как все, что находилось вокруг. Лешка прикрыл уши простыней, терпя отвращение при касании к собственному телу. И вздрогнул, замерев: под кроватью что-то влажно чавкнуло.
Комнату огласил протяжный хруст, затем цокот – как во время акта… парень напрягся, ожидая услышать знакомые шлепки босых ног. Но вокруг было тихо. Спальню наполнял лишь запах гнили и мокрого полиэтилена. Будто рядом лежало что-то окровавленное, завернутое в мусорный пакет.
Лешка медленно встал, посмотрел под кровать.
На полу валялось большое, размером с человечью голову яйцо. Часть его скорлупы откололась, внутри проглядывалась розовая внутренность. Мясные стенки тряслись, как желе, и сокращались, засасывая в себя подкроватную сырость. Ее запах возвращался наружу смрадом гнилой утробы со знакомым звуком: чвк-с-схл-лоп! Чвк-сл-лоп! Так хлопала плева, натянутая между мокрых стенок. В яйце прорастало влагалище.
Лешку замутило. Пересилив себя, он еще раз посмотрел под кровать. Яйцо не померещилось. Треснувшее, оно выталкивало из себя на пол куски мокрого мяса; плод чем-то разрывался, хотя внутри был пуст, как Лешка. Мысль о схожести заставила парня поежиться, словно это его тело было пустым яйцом, а вместо кожи росла скорлупа.
Лешка брезгливо слез с кровати. Скользнул к коридору, тихо прижимаясь к стенке, чтобы не быть замеченным хозяйкой. Неважно, где она, отсюда нужно было убираться. Вникать в происходящее просто не хотелось. Из-за находки под кроватью стало плевать на шорохи в пакетах, цоканье лапок с хлопаньем босых ног. Все это хотелось забыть, выскочив из душной квартиры, да лишиться памяти, утонув в объятиях скромницы Лизки. Она единственная могла уберечь от мерзкой похоти и сладкого, пряного разврата, которым пахло у женщин между ног.
Лешка брезгливо поморщился, приблизившись к кухне. Помимо солодящей пряности, оттуда несло чем-то напоминающим мокрую шерсть. Лешка почувствовал, что стоит на куче влажного меха. Его липкие черные ворсинки покрывали ковер, исчезая возле двери. Здесь что-то проползло: мохнатое, линяющее и… цокающее десятком ножек.
Парень покосился на кровать за спиной, окинул взглядом коридор. Вдали квартиры лежала куча разорванных мусорных пакетов. Из-под полиэтилена выглядывала горстка стекла, испачканного кровью и перьями. Среди них чернели хрящики с остатками раскрошенного клюва. Пол усеивали кости съеденной вороны.
Из прихожей доносился хруст.
Его заглушил шелест мокрой бумаги. Коридор наполнили треск и чавканье, заглушаемое хлопаньем босых ног. По кухне что-то перемещалось: нечто голодное, что ело бумажные ленты с мухами и вгрызалось в деревянную раму. Или трещала не рама, а кости…
Лешка представил, как многоногая тварь сейчас распласталась по кухне и пережевывает хозяйку. От этой мысли по спине забегали мурашки – более мерзкие, чем раньше: липкие, с десятками ножек,