Своя цена. Татьяна Ефремова
гневные возражения, добавил:
– Не хотелось бы брать с вас подписку о невыезде, и тем более, заключать под стражу. Так что давайте, Дина Владимировна, войдем в положение друг друга. Чтобы у меня не появились подозрения, что вы стремитесь поскорее уехать, чтобы скрыться от правосудия.
Дина смерила его гневным взглядом и пошла прочь, не попрощавшись.
– Не слишком сурово я с ней, как думаете? – спросил Девяткин у возникшего рядом Захарова.
– Нормально. Бывает и хуже.
– Но все же горе у человека, сестру похоронила только что. И потом, формального права ее задерживать у меня ведь нет.
– Ничего, потерпит, – отмахнулся непримиримый Димыч. – Погорюет немного у нас на глазах. Из всей той теплой компании она одна может упорхнуть в любой момент. Представьте, если окажется, что она хоть как-то в смерти сестры замешана. Вы же себе первый локти кусать будете, если сейчас ее отпустите.
– Вы, Дмитрий Иванович, совсем на этой работе очерствели. Ведь это сестра погибшей, как-никак. У человека горе, а вы ее подозреваете. Какой смысл ей был убивать родного человека? К тому же, в вашу версию про Радова, который подчищает концы, как вы выражаетесь, Дина Сергеева никак не вписывается. Во время налета на инкассаторов ее в городе не было. Она вообще в последний раз приезжала два года назад. В чем же ее подозревать? Какая ей выгода?
– Разберемся, – пообещал Димыч. – Может, как раз ей-то выгода и есть. Родственница все же, а значит наследница. Вы имуществом погибшей гражданки Листопад не интересовались еще?
– У гражданки Листопад, если помните, несовершеннолетний ребенок имеется. Его тоже прикажете подозревать, как основного наследника?
Димыч задумчиво почесал затылок, но так легко сдаваться не стал.
– А кто, кстати, опекуном у ребенка теперь будет, неизвестно?
Димыч раскладывал на столе протоколы допросов в каком-то хитром, одному ему ясном порядке. Хмурился, морщил лоб, перекладывал листы с места на место и менял их местами. Толик смотрел на эти манипуляции с интересом, но вопросов пока не задавал. Знал, что под руку к Захарову лучше не лезть. Сейчас сам все расскажет, минут через пять, максимум через десять.
– Чего ты сидишь просто так? – буркнул Димыч через три с половиной минуты (Толик специально засек время, чтобы проверить свои предположения). – Иди, помогай думать.
Толик выбрался из-за своего стола и подошел поближе к протокольному пасьянсу.
Теперь они смотрели на покрытую листами столешницу вдвоем. Молча и сосредоточенно. Как командиры на карту перед решающим сражением.
Толик не выдержал первым:
– Над чем думать-то? Ты где это взял?
– У Девяткина. Это материалы по самоубийству Киры Листопад.
– Он что, не закрыл его до сих пор?
– Пока нет. Я попросил, чтобы не закрывал сразу.
Толик уставился на товарища как на неведомую зверушку, неожиданно выскочившую под ноги во время